Казино смерти

Логика подсказывала, что водопровод и энергетические коммуникации, которыми ведал департамент водо- и электроснабжения, и система канализационных стоков, относящаяся к департаменту канализации, не должны соединяться со сливными тоннелями, которые намного превосходили их по размерам и протяженности. С другой стороны, в моем подземном путешествии я вроде бы должен был миновать множество шахт обслуживания тоннелей…

Однако, пройдя много миль по первому тоннелю, я не встретил ни одного места, где мог бы подняться на поверхность, за исключением того, где и попал в тоннель. А в новом тоннеле, пройдя каких-то двести ярдов, поравнялся с железной дверью в стене.

Психический магнетизм, который направлял меня к Дэнни Джессапу, к двери не потянул. Мною двигало исключительно любопытство.

Такая же тяжелая и массивная, как первые две, эта дверь также открылась на удивление легко. За ней я нашел выключатель и Т-образный коридор. В торцах перекладины находились еще две двери.

Одна открывалась на маленькую площадку, от которой спирально поднималась вверх металлическая лестница. Я не сомневался, что привела бы она еще в одну каменную будку, ничем не отличающуюся от той, в которую я вломился, и принадлежащую Службе контроля ливневых тоннелей округа Маравилья.

За второй дверью оказалось более просторное помещение с высоким потолком и пролет обычных ступеней, которые поднимались на двадцать футов к двери с надписью на табличке «ДВиЭПМ».

Я расшифровал надпись как «Департамент водо- и электроснабжения Пико-Мундо». Ниже, прямо на стали, черным маркером написали «16S-SW-V2453», но мне эта последовательность цифр и букв ничего не говорила.

К двери я подходить не стал. Мне стало ясно, что подземные системы департамента водо- и электроснабжения и Службы контроля ливневых тоннелей пересекаются как минимум в нескольких местах.

Я не знал, почему эта информация может оказаться полезной, но чувствовал, что она мне пригодится.

Вернувшись в тоннель и убедившись, что похожий на змею, с закатившимися под веки зрачками мужчина меня не ждет, я продолжил путь на юго-восток.

При пересечении еще с одним тоннелем пешеходная дорожка, поднятая над дном, оборвалась. И на покрывающем дно осадке появились следы, которые вели к тому месту, где дорожка начиналась вновь.

Я спрыгнул на дно тоннеля и наклонился над следами.

Следы Дэнни отличались от других. После многочисленных переломов (а кости у страдающих несовершенным остеогенезом далеко не всегда срастаются правильно) правая нога Дэнни стала на дюйм короче левой и вывернулась. Так что он прихрамывал и подволакивал правую ногу.

«Будь я еще и горбуном, — как-то сказал он, — то получил бы пожизненную работу на колокольне собора Парижской Богоматери, с неплохими премиями, но, как обычно, мать-природа обошлась со мной несправедливо».

При небольшом росточке он и размером стопы не отличался от двенадцатилетнего ребенка. И его правая нога была на размер больше левой.

Никто другой такие следы оставить не мог.

Когда я прикинул, как далеко ему пришлось идти, мне стало дурно. Я разозлился на похитителей и испугался за Дэнни.

Он, конечно, мог пройти небольшое расстояние (несколько кварталов по торговому центру), не испытывая боли, иногда даже дискомфорта. Но столь дальняя прогулка наверняка была для него сущей мукой.

Раньше я думал, что Дэнни увели с собой два человека: его биологический отец, Саймон Мейкпис, и безымянный, змееподобный мужчина, теперь покинувший этот мир. Однако по дну пересохшего тоннеля тянулись еще три цепочки следов.

Две принадлежали взрослым мужчинам, у одного ноги были побольше, третья — мальчику или женщине.

Следы оборвались у пешеходной дорожки. Далее мне вновь пришлось полагаться исключительно на мое уникальное шестое чувство.

В этой сухой части лабиринта отсутствовал даже едва слышный шепот текущей воды. И тишина буквально оглушала.

Походка у меня легкая. А при размеренном шаге дыхание остается практически бесшумным. Поэтому я и на ходу мог прислушиваться к тоннелю, точно зная, что уловлю любой звук, изданный теми, кого я преследовал. Но до меня не долетал ни шум шагов, ни голоса.

Пару раз, однако, я останавливался, закрывал глаза и сосредотачивался только на звуках. Не слышал ничего.

Столь глубокая тишина предполагала, что где-то впереди эта четверка покинула ливневые тоннели.

Почему Саймон похитил сына, которого не хотел, не считал своим?

Ответ: если он думал, что Дэнни — ребенок мужчины, с которым Кэрол ему изменила, Саймон испытал бы чувство глубокого удовлетворения, убив его. Он был социопатом. Ни логика, ни обычные эмоции не служили отправной точкой его действий. Власть (и наслаждение, которое он испытывал, пользуясь ею) и выживание были его единственными мотивами.

Этот ответ до поры до времени устраивал меня, но теперь уже нет.

Саймон мог убить Дэнни в его спальне. Или когда мое появление в доме Джессапа спутало ему карты. Он мог убить Дэнни в фургоне, потому что за рулем сидел человек-змея. Мог даже помучить его перед смертью, возникни у него такое желание.