Казнь и козни дочери смерти (СИ)

Взяв себя в руки и выпрямив спину, Мейтон направился к алтарю. Каждый его шаг сопровождался биением сердца, сильным настолько, что отдавал прямо в уши. К горлу подошла дурнота, а голова нещадно кружилась. Мейтон продолжил идти, пока перед ним не предстало кандило — заставленный восьмеркой свечей витиеватый подсвечник, в центре которого стояла металлическая лампадка с маслом плодов древа пеллы.

Все в ритуале было священным: и кандило, созданное из красной руды, и свечи с лампадой, наполненные маслом дерева пеллы. Эти деревья зацветают только раз в сотню лет, когда поглощают из земли достаточное количество энергии ктера, поэтому в церковных обрядах, подобных ритуалу причастности масло пеллы выступало катализатором. Дорогой, но чистый и благородный источник энергии.

Чуть успокоив себя монотонными скучными мыслями о священных деревьях, Мейтон унял дрожь в руках. С краю исчерченной письменами платформы лежала алая повязка с символами темноты, Мейтон надел ее на глаза и склонил перед алтарем золотистую голову.

Время узнать правду пришло.

— Начало, что шло позади, яви себя в пламени свеч, — прошептал он, чувствуя, как по спине пробежал холодок. За ним наблюдала не менее сотни пар глаз, свидетелей слишком много. — Я, Мейтон Теос Тимей, старший ребенок рода Тимей, взываю к Осколкам души божества, порожденного Ктерианом. Глас Кериуса, мудрость Теммис, мощь Миацена, истина Пентеса. Клятвы Десмеи, нить Ремеуса, решительность Ваонесса, исцеление Арцеса. Всем вам обещаю отдать свое тело, разум и душу в служение, а коли окажусь избранным сыном Осколка, то обещаю начать жить не только за вас, но и во имя всех жизней Итевы.

Стянув с глаз повязку, Мейтон посмотрел на зажженные свечи.

— Осколки Начала явите ответ: благословлен ваш сын или нет, — произнеся последние строчки, он начал наблюдать за свечами.

Пламя запрыгало и задрожало, алтарь озарился теплым сиянием, а кровь в жилах мальчика заледенела.

Настал черед угасания.

Сначала потухла свеча Кериуса, бога искусства и красоты, следом за ней начали одна за другой гаснуть другие — свечи Пентеса, Десмеи, Миацена и Ремеуса. Потухла свеча Арцеса, осталось всего две свеча Ваонесса и Теммис. На лбу Мейтона выступила испарина, время начало течь до ужаса медленно. В конечном итоге свеча бога удачи и славы также потухла, осталось гореть только одна. Свеча имени богини мудрость. Как предвещала Делия, как и ждала того мать.

Сердце Мейтона провалилось в груди, будто в бездонную яму.

В зале послышались перешептывания, а уже через мгновение раздался всплеск поздравлений.

— Славься Теммис! Поздравляем, ваш сын избран Теммис, — обращались люди к великому герцогу.

— Ваш сын пошел в вас, ваша светлость, какая несказанная радость! — говорили люди Розанне.

Мейтон отвернулся от алтаря и посмотрел на толпу.

Наконец получив возможность увидеть людей с пьедестала, он со все еще дрожащими пальцами искал глазами своих членов семьи. Показалась Розанна, она с улыбкой говорила о чем-то с сидящей напротив богато одетой дамой. Сердце заныло.

Показался отец, он гордо потирал раскрасневшиеся от тревоги глаза. К горлу подобралась тошнота.

Показалась пара голубых глаз Феонии, они искрились от радости и восхищения. Разум Мейтона окончательно надломился.

Все они были рады тому, что боги признали его сыном Теммис. Однако, значило ли это на самом деле, что он избранный? Что он особенный и благословленный?

Нет. Он не особенный и не избранный богом. На самом деле он был избран людьми, а точнее, одним человеком, возомнившим себя божеством.

Правда в том, что Мейтон Тимей украл эту силу. Выкрал ее у другого ребенка и присвоил себе. Мать, великодушная и предусмотрительная, приняла в этом прямое участие — она отыскала дитя, не прошедшее ритуала причастности, и сумела изъять его пробудившиеся ядро. Она без раздумий отдала его Мейтону. Шанс на то, что ядро приживется, был низок и мал, однако это все же случилось. Он своровал чью-то жизнь. Присвоил ядро, исказив чье-то будущее. И ради чего?

«Приемлемая жертва» — так назвали ту девочку, у которой изъяли ядро.

«Приемлемая жертва» — вот, кем стал Мейтон, когда принял свою участь наследника Таутена.

В этот радостный день семья Тимеев рыдала от счастья, один только Мейтон готовился разрыдаться от ненависти перед своей прожигающий разум ничтожностью.

«Хорошо, что Делии не пришла», — наконец решил Мейтон. Иначе он мог не выдержать и рассказать ей всю правду. Правду о том, что она тоже была «приемлемой жертвой».

Глава 16. «Кровь империи»

Напротив двери в кабинет герцогини стояла молодая служанка.

— Госпожа Розанна, вы здесь? Ваша светлость, вас ищет Его Величество император.

Робко поднеся руку к двери, служанка еще разок постучала. Делия в то же время всеми силами вжалась в окно. Если женщина задумает открыть дверь, то у нее обязательно это выйдет, после она легко поймает маленькую возмутительницу порядка и сможет отправить ее под трибунал — на растерзание матери.

Стук повторился. Сердце и тело онемели от страха.