Казна Кальвадоса (СИ)

         Степанов вскочил, как ужаленный.  Он побежал на ресепшен. Потребовал открыть номер Бориса.  Ему нехотя повиновались. Когда вскрыли номер, там было пусто. Аккуратно лежали разложенные после уборки вещи. Степанов извинился, пошёл в свой номер. А вот там был переполох. Ничего не пропало, но кто-то перевернул всё в поисках неизвестно чего. Посчитав неудобным обращаться второй раз, Степанов не стал сообщать в администрацию отеля.

         Вечером, когда Степанов спустился в ресторан поужинать, он натолкнулся на древнюю старуху, запомнившуюся ему по самолёту. Те же два охранника, один почти  слепой, в очках с толстыми стёклами, другой – в тёмных очках-каплях, игравший мышцами атлет, узкий пиджак топорщился от бицепсов и трицепсов на его верхних конечностях, двигали инвалидную коляску, подвозя бабулю к столу  с закусками и десертами. За спиной старухи шла высокая мужеподобная дуэнья в чепце и просторном платье. Степанов не  видел её в самолёте. Дуэнья наклонялась к старухе, громко спрашивая её на ухо, что ей положить. Дуэнья, видимо, полагала себя главнее охранников, потому что не обслуживала старуху сама, а передавала приказ дальше, тому, который плохо видел.  Охранник в толстых очках неловко подобострастно изгибался, часто переспрашивал, что ему велели, и клал на тарелку, лежавшую на коленях старухи, очередную порцию пирога или пирожного. Старуха предпочитала сладкое и взяла по чуть-чуть практически всего предлагаемого десерта.

         Набрав фруктов, Степанов уселся за стол на веранде или широком балконе, выходившем к океану. Густая тропическая ночь легла на окрестности. Мгла соединилась с чернотой океана, и было не различить, где кончается небо и начинается вода. Полная луна высвечивала длинную серебряную дорогу. Лишь глухой шум прилива напоминал о близком океане. В воздухе звенели цикады. Ароматы магнолии, тропических цветов, морских водорослей густо наполняли атмосферу.

         Степанов заказал салат из креветок и бобов и местную рыбу. Официант рекомендовал белое чилийское вино. Степанов не возражал, и, облокотившись о спинку стула, отдался дурманящей  бразильской ночи.

         Недалеко стоял белый рояль. За ним сидела ещё одна старуха и играла Рахманинова. Старуха номер один, через два столика от Степанова, наклонив голову, с видимым удовольствием слушала музыку. Она что-то шепнула охраннику-атлету, расположившемуся вместе со всей свитой за столом хозяйки. Тот встал, пересёк веранду, вложил в руку тапёрши купюру и прошептал заказ. Завораживающие звуки Альпийской симфонии Вагнера распостронились по ресторану.

         Когда ужин подходил к концу, двигавшаяся в инвалидном кресле старуха, проезжая мимо Степанова, остановилась. Колесо кресла задело стул, Степанов вздрогнул.

- Простите, вы русский?

- Да, откуда, собственно говоря…

- Я работала врачом и всегда вижу эти узкие подбородки, широкие скулы, вздёрнутые носы. У меня, видите какой подбородок, не то, что у вас…- старуха скрюченной, как когти хищной птицы кистью, тронула свою нижнюю челюсть, обтянутую тонкой жёлтой кожей с сетью глубоких морщин, и треснутым голосом засмеялась.- А где же ваш мальчик? Худой нескладный мальчик, который любит валять дурака на игровых автоматах?

         Степанов объяснил старухе, что мальчик не его. Мальчик - сын Бориса.

- Какая разница? – проскрипела старуха.- Мальчик возится около вас, и я имею право назвать его ваш.

         Охранники и дуэнья заулыбались, как хорошо отпущенной шутке.

- У меня тоже был сын, - продолжала старуха. – Я его любила, но потом он разочаровал меня. Желаю вам, молодой человек, никогда не раскаиваться в привязанностях. Имма Галль! – провозгласила она своё имя. – Имма Галль! Слепой, Атлет  - вперёд!!

         Охранники толкнули коляску. Старуха покатилась по ковровой дорожке между ресторанных столиков. Следом спешила путающаяся в длинном платье рослая дуэнья. В недоумении смотрел Степанов вслед удаляющейся группе. Он впился взглядом в затылок старухи, открывавший между седой шевелюрой и плечами кусок нестарой шеи. Белый рояль исторгал вагнеровскую мелодию. Когда старуха поравнялась с роялем, тапёрша поклонилась ей. Старуха ответила еле заметным кивком.

         Расплатившись за ужин и оставив, как предписывал туристический путеводитель, десять процентов от заказа в виде чаевых, Степанов, воспользовавшись тем, что тапёрша не играла, подошёл к ней, чтобы расспросить об экстравагантной собеседнице, смешавшей его чувства.               Тапёрша отнеслась к Степанову вполне благожелательно и с улыбкой сообщила: старуху знает весть отель, уже много лет она проводит здесь Рождество, размещаясь с прислугой в лучших апартаментах. Среди персонала отеля старуха получила прозвище «курфюрсторши», потому что хотя и немка, не бережлива, как большинство её земляков, а необычайно по-королевски щедра.

         Утро и следующий день Степанов заполнил воздушными ваннами у бассейна и звонками в консульство. Ситуация не изменилась, Кальвадос не находился.

         Борис, Витя, Павел и вся экскурсия, появились в отеле ближе к вечеру. Туристы оживлённо делились впечатлениями, большинству поездка в Рио понравилась.