Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине

— Ладно, как знаешь, так и поступай, а только мне больше тебя учить нечему.

— Спасибо, Иван Иванович, я подумаю… С другими науками у меня дела плохи.

— Всего не выучишь, мил-человек. Надо одному богу молиться…

Степан и сам не раз задумывался о своей судьбе. «Пожалуй, верно, зря я буду тут киснуть еще три года. Учителя или агронома все равно из меня не выйдет. А прожить и столяром можно. Еще больше пользы принесу. Быть рабочим — самое милое дело. Вон сейчас по всей России какие постройки возводят! Рабочий человек становится главной силой. И на собраниях студенты призывают — крепить дружбу с рабочими. А я люблю свое дело. Оно горит у меня в руках. Чего же бежать от своей судьбы? Правда, в России тяжело живется нашему брату. Кабы за границу податься — другое бы дело…»

Мысль о поездке за границу занимала не одного Степана. На собраниях много говорили о несравнимо лучшем положении рабочих в Англии, Германии, Америке. Они и зарабатывают-де больше и живут лучше. Могут объединяться в профсоюзы и даже жить коммунами, как описывал Чернышевский

Как-то после собрания у Трощанского, когда почти до полуночи спорили о производственных коммунах, Степана догнал Николай Амосов, рыжеватый, веснушчатый парень, с которым Степан последнее время дружил, ценя в нем спокойствие и мудрость.

— А что, Степан, не поехать ли нам в Америку? А? Создали бы там коммуну и стали жить припеваючи. Ты мастак по слесарному делу, я — по кожевенному. Взяли бы еще кое-кого с собой. Как?

— Не знаю…

— А ты подумай. Там можно развернуться. А если не понравится — зашибем деньгу и вернемся в Россию. Где наша не пропадала, а?

— Ладно, подумаю. А ты готов?

— Я хоть завтра. Только не знаю, где деньги взять на дорогу?

— Можно заработать, если взяться артелью, как мой дядя. За лето, пожалуй, наскребли бы.

— Думай, Степан. Дело заманчивое. Я к тебе загляну, или на собрании встретимся. Понимаешь — Америка! Ради того чтобы взглянуть на нее, — и то следует поехать.

2

Весна нахлынула неожиданно, бурно, как часто бывает на Севере. Солнце запалило отчаянно. Побежали ручьи, взбухла река и начала грохотать, стрелять, как из пушки, крушить, ломать аршинный лед.

Город, утопавший в тополях и березах, с утра оглашался грачиным граем, детскими голосами, журчаньем кативших с гор ручьев.

Веселое ликование природы передавалось и людям. Уставшие от злых морозов и снежных заносов горожане старались побольше побыть на солнышке, подышать вешним пахучим воздухом.

В училище на переменах ребята высыпали во двор, играли в снежки или чехарду, хохотали, радовались приходу весны.

В пятницу, как обычно, Степан старался пораньше пообедать, чтоб до занятий кружка успеть повидать Красовского, обменять книги и посмотреть свежие журналы.

С той поры как Степан смастерил книжные полки, Александр Александрович оказывал ему особое покровительство и давал ему читать нелегальные брошюры.

От Красовского Степан узнавал новости и даже получал советы — с кем стоит, а с кем не стоит дружить.

На этот раз Красовского не оказалось дома. Сидевшая за его столом жена была чем-то расстроена. Глаза ее казались заплаканными.

— Раздевайтесь и проходите в залу, — сказала она Степану. — Александр Александрович должен скоро прийти.

Степан вошел в читальную залу, где сидел совсем юный темноволосый гимназист и листал какой-то журнал.

Степан, поклонившись, сел напротив. Гимназист поднялся, ответил на поклон и указал на книги:

— Книги оставьте, господин Халтурин, а сами идите домой. Сюда может нагрянуть полиция.

«Откуда он знает меня?» — подумал Степан и, вглядевшись в большие синие глаза, вспомнил: «Виделись у Трощанского».

Степан подвинул к нему книги, тихо спросил:

— Что случилось?

— Арестовали Трощанского… туда не ходите, может бить засада… А Александра Александровича вызвали в полицию. Идут аресты по всей Вятке.

Степан поднялся.

— Спасибо! А как же дальше?

— Если все обойдется — дадим знать. Пока идите! Если кого встретите из наших — предупредите.

— Хорошо! — сказал Степан и вышел на цыпочках.

За воротами он остановился, осмотрелся. Ничего подозрительного не увидел.

«Куда же? Дом наш, наверное, на подозрении… Надо предостеречь Котлецова. Но как? Пойду к брату. Если он дома, попрошу его сходить. В случае беды может сказать, что шел ко мне. Ему ничего не будет — он на собрания не ходил..

3

— Степка! Ты еще цел? — удивленно воскликнул Павел, увидев брата. — А моего напарника Башкирова замели. И твоего Котлецова тоже. Сам видел: их в училище взяли. Как же ты-то ускользнул?

— Меня с занятий по столярному отпускают. Сегодня ушел раньше.

— Бона что? Ну так, наверное, ищут и тебя, Степка?

— Я поэтому и не пошел домой, думал у тебя переночевать.

— Да уж здесь справлялись о тебе. — приходили сыщики.

— Куда же теперь деваться?

— А ты, когда у дяди Васи работал, где жил?

— На Владимирской. Дядя Вася и сейчас там квартирует.

— Вот и иди туда. Там народу много — упрячут и прокормят.

— Да, пожалуй…

— Только ступай в обход, на полицию не нарвись. Надень мой старый полушубок и треух. И усы сбрей — ни к чему они теперь тебе.

— А есть бритва?