Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине

— Так, так… пожалуй, годится. Слова «злоумышленники схвачены на месте» подчеркнуть! Это важно! Ведь тогда, в Зимнем, мошенник успел скрыться. Да. И исправьте адрес: «Санкт-Петербург, Гатчина, Царский дворец». Сделайте побыстрей — я подпишу.

5

Ночью в Одессе шли обыски — искали соучастников покушения. Было, арестовано больше двадцати человек, в том числе барышник, у которого купили лошадь, и извозчик, давший напрокат биржевые дрожки.

Девятнадцатого с утра начались допросы, продолжавшиеся до позднего вечера. Ничего существенно нового следствию узнать не удалось. Предполагаемые соучастники успели скрыться.

Халтурин и Желваков были сфотографированы. Их фотографии размножили и срочно отправили в Москву, Петербург, Киев, Харьков и во многие большие города для опознания и установления личности террористов.

Двадцатого утром Гурко получил телеграмму от царя. В ней говорилось: «Означенных преступников повелеваю повесить в 24 часа без всяких отговорок».

Он дважды перечитал телеграмму и, поднявшись, стал грузными шагами прогуливаться по ковру.

Вспомнилось, как два года назад он был генерал-губернатором Петербурга и вместе с Александром II встречал брата царицы принца Гессенского. Когда дворец содрогнулся! от взрыва, он первый прибежал к месту катастрофы и первый доложил государю о случившемся. Но все же его престиж пошатнулся. А когда первомартовцы казнили Александра II, новый царь отстранил его от дел и перевел в Одессу.

«Третий раз на моем пути встают террористы, — думал Гурко, прогуливаясь, — и как знать, кто они? Может быть, те же самые люди, что взорвали Зимний и готовили трагическое покушение на Екатерининском канале. Как бы мне снова не поплатиться за них? Закон требует следствия, доказательства вины и суда с присутствием защиты. Но повеление государя в России выше всяких судов и законов. Я должен его исполнить беспрекословно. Иначе нельзя. Конечно, жалко этих террористов — ведь совсем почти мальчишки! — а что поделаешь? Хоть и мирное время, а придется их судить военным судом…»

Одесса, хотя и не была объявлена на военном положении, но жила напряженно, тревожно.

С вечера по городу разъезжали казачьи патрули и конные жандармы. Всех подозрительных хватали и отвозили в полицейские участки.

О покушении на Приморском бульваре рассказывали по-разному. Одни — с ненавистью и злостью, другие — доброжелательно, как о геройском подвиге. Ходили слухи, что двоих рабочих со склада, помогавших задержать террористов, сами же рабочие избили до полусмерти. В газетах появилось весьма сдержанное сообщение, где рассказывалось, как было совершено покушение и как задержали террористов. Назывались и фамилии арестованных: Степанов и Косогорский. Однако они никому ничего не говорили.

Все ждали открытого суда. Студенческая, революционно настроенная молодежь, знавшая о жестокостях Стрельникова, радовалась свершившемуся возмездию. Среди студентов быстро распространилась песня:

Судьба изменчива, как карта,

В игре ошибся генерал,

И восемнадцатого марта

Весь юг России ликовал.

…В толпе звучали голоса:

«Убили бешеного пса!»

Военно-полевой суд заседал в ночь с 20 на 21 марта при закрытых дверях. Защитники допущены не были. Из свидетелей вызвали только двоих. Решение было предопределено, и следовало лишь соблюсти некоторые формальности. Оба террориста и на суде не открыли своих имен: они решили умереть неопознанными. Суд приговорил обоих к смертной казни через повешение.

Еще за день до суда следственные власти предприняли попытку изобличить террористов и установить их подлинные имена.

В тюремном дворе выстроили в шеренгу всех арестованных и перед ними провели Халтурина и Желвакова.

— Ну, господа арестанты, кто из вас может опознать этих людей? — закричал начальник тюремного замка. — Если найдется таковой — он получит награду и его участь будет смягчена.

Арестанты угрюмо молчали т они уже знали, что проходившие перед строем убили прокурора Стрельникова. Среди арестантов были рабочие, арестованные за агитацию, которые знали Халтурина, но никто из них не проронил ни слова…

Террористов снова заперли в башне..

Приготовления к казни держались в строжайшей тайне. 21 марта, когда плотники сбивали эшафот, прогулки были запрещены. Однако по звуку топоров, по крикам плотников, по стуку молотков арестанты догадывались, что во дворе тюремного замка строят виселицу и что утром должна состояться казнь.

22 марта уже в половине пятого утра в тюремном замке началось движение. Начальник тюрьмы и старшие надзиратели осмотрели эшафот, веревки, дали последние напутствия кудлатому палачу, облаченному в красную рубаху, и двум его помощникам из уголовников, которым обещали помилование.

Без пятнадцати пять приехали судебные власти, прокурор, священник, тюремный доктор и свидетели: гласные городской думы и редактор газеты «Новороссийский телеграф». Следом за ними вошла в тюремные ворота команда барабанщиков. Приехали Гурко и полицмейстер.