Казни Дьявольского Акра

Танк впечатляюще рванул вперед, налетел на что-то, но выправился. Мы явно пересекли полосу траншей и углублялись теперь в ничейную зону. Некоторое время не было слышно ничего, кроме рева мотора и визг гусениц. Даже пусто́ты как-то примолкли.

А потом ожили пушки. Звуки были как от громовых раскатов. Изрытая воронками земля наклонно бросилась под танк. По броне, оглушительно лязгая, забарабанил град, от которого мне чуть не разорвало череп. Ни одна пуля внутрь танка не проникла, но зато из брони повышибало множество крошечных осколков металла, которые полетели во все стороны… – тут-то до меня и дошло, зачем нужны эти средневекового вида маски.

Потом я почувствовал, как погибла пусто́та. Она даже вскрикнуть не успела. Зато успели другие. В них тоже попали, и они, скребя когтями, переползли на другую сторону танка – защищенную, обращенную к британской стороне.

Я крикнул солдату развернуться и ехать назад. Он заколебался было, но день выдался настолько необычный, что парень быстро плюнул на все и повернул, куда ему сказали. Правый рычаг для этого пришлось дернуть на себя, а левый – от себя: наша махина, накренившись, принялась совершать разворот на сто восемьдесят градусов. Ливень пуль переместился с одного бока на другой. Одна из оставшихся двух пустот сориентировалась недостаточно быстро и была разорвана в клочья. Другая паучьим скоком перебралась назад, а потом – я это отчетливо почувствовал – вниз, под днище, где между гусеницами оставалось пустое пространство. Там она некоторое время скребла и колотила по броне и громыхала металлом, пытаясь найти способ проникнуть внутрь. Интересно, а слюна у этой модификации достаточно кислотная, чтобы проесть нам панцирь? Эту мысль я постарался как можно скорее выкинуть из головы и снова заорал солдату, что пора поворачивать. Он послушался и снова переключил рычаги.

Я встал (это оказалось нелегко: танк сильно трясло и качало) и приник к ближайшему смотровому отверстию. Показалась изрытая, затянутая пеленой дыма земля, а прямо по линии обзора – воронка, и в ней – огромный клубок перепутанной колючей проволоки.

– Жми туда, – велел я солдату.

– Мы там застрянем! – запротестовал он. – Просто не выедем, никак!

Скрежет под нами перешел в громкий, с оттяжкой лязг: перед глазами встала пусто́та, азартно отрывающая листы брони с танкового дна.

– Мы не для того сюда явились, чтобы сдохнуть в этой консервной банке! – рявкнула Эмма. – А ну, делай, как он говорит!

Возница нажал педаль. Танк прибавил скорости, но ощущение все равно было такое, будто нас показывают в замедленной съемке. Внутри было жарко, как в аду; от перегруженного двигателя воздух рябил и мерцал, а дыма накопилось столько, что мы почти задыхались.

Но вот мы, наконец, нырнули брюхом в воронку. Пусто́та, которую колючая проволока рвала на куски, принялась истошно визжать. Водитель включил предельную передачу в надежде проскочить ловушку и по инерции вылететь на том берегу, но левая гусеница почти сразу встала, запутавшись в проволоке, а правая продолжала работать, и нас в результате повело медленным кругом. Пули снова застучали по обшивке, потом что-то лопнуло, и мы освободились. Еще через секунду танк задрал нос и выкарабкался из этой ямы.

Мы зааплодировали водителю.

А потом на нас брякнулась мина, и жуткий взрыв опрокинул танк набок.

Кругом стало совершенно темно. Не знаю, сколько времени это продлилось – минуту, две, несколько секунд? Но, придя в себя, я чуть не склеил ласты обратно, потому что на меня участливо таращилась одна из этих жутких кольчужных масок. Как я не заорал, ума не приложу.

Это оказалась Эмма.

– В нас попала мина, – заорала она благим матом.

Танк лежал на боку. Все кругом стало на девяносто градусов правее.

Водитель был мертв. У него маска сползла как раз перед взрывом, и теперь все лицо было в крови. Все три пусто́ты тоже отправились на тот свет (я это отчетливо чувствовал), но было понятно: если мы сейчас попробуем вылезти из танка, нас ждет та же участь. Огонь, поливавший танк, и не думал ослабевать.

Я огляделся, малость оглушенный взрывом и голосами друзей, которые все пытались говорить одновременно. Гораций занимался Енохом, у которого из рукава пальто хлестала кровь. Миллард и Бронвин лихорадочно рылись в кофре – что они искали, я так и не понял. Себби хныкала – видимо, от испуга, но, может, ей тоже досталось.

– Я не хочу умереть здесь, не хочу! – бормотала она.

Остальные были с ней в этом вполне согласны. Из танка надо было выбираться, пока в него опять не попала мина… но стоит высунуть голову из люка, и привет! – будешь мертвее тех пустот.

– Я мог бы снова съесть весь свет с неба, – предложил Юлиус.

– И что нам это даст? – возразил Гораций. – Там дождь из пуль идет.

Последовали и другие предложения, одно другого хуже. В нашей каморке нарастала паника. Но тут Миллард вскрикнул:

– Эй! Смотрите сюда! – И мы все обернулись.

Они с Бронвин наконец нашли, что искали. Из глубин кофра на свет медленно появились костяные часы Клауса. Господи, а я уже и забыл про них!