Казнить его дважды

– Почти никаких сомнений на этот счет, – уверенно сказал лейтенант. – Когда мы приехали сюда, то жертва, – он кивнул в сторону трупа, – лежала вот так же. Уэверли в полном сознании, на ногах, стоял и смотрел на него.

– Только не говорите мне, что он сжимал в руках орудие убийства...

Роулинс с улыбкой прервал меня:

– Нет сомнений, что он проломил череп вот этим идолом. Он и сейчас лежит на том же месте, в нескольких футах от тела жертвы. Издатель утверждает, что его сбили с ног, и он упал туда, где лежит этот идол, рядом с ним. Едва смог подняться на ноги, когда мы вошли. Говорит, что его тоже ударили по голове этой же вещью.

– А что еще он говорит? – поинтересовался я.

– Да не много. Приехал, чтобы повидаться с Пайком, ему не ответили, дверь не была заперта, и он вошел. Увидел Пайка на полу, а рядом с ним – кожаный кейс. Атташе-кейс, похоже открытый. Набитый какими-то бумагами.

– Какими-то бумагами? Или он сказал что-то определенное?

– Он не знает, что это за бумаги, – продолжал лейтенант Роулинс. – Он подошел к Пайку, нагнулся и получил удар по голове. Вот и все, что он знает. Кроме того, что не убивал этого человека. По крайней мере, так он говорит.

– Он объяснил, зачем хотел повидаться с Пайком?

Лейтенант отрицательно покачал головой.

– А как вы оказались здесь так быстро? – спросил я. – Анонимный телефонный звонок?

Роулинс некоторое время молча внимательно смотрел на меня. Потом с расстановкой произнес:

– Похоже, что ты уже работаешь на этого человека.

– Может быть, – уклончиво сказал я. – А может, и нет. Но мне хотелось бы поговорить с ним. Как думаешь, это можно будет сделать?

Он пожевал губами.

– О'кей. Только быстро.

– А можно я поговорю с Уэверли один на один? – попросил я.

– Ни в коем случае, – запротестовал лейтенант Роулинс. – Нельзя даже тебе. Мы сейчас заберем его в город и оформим. Он задержан. Ты хочешь поговорить с ним – о'кей. Но только при мне.

– Ну ладно. Почему вы приехали сюда, Билл?

– Ты был прав. Получили телефонный звонок, имя не назвали, скорее всего кто-то из соседей. Но – вот что интересно – звонок был отсюда – с Гейбл-авеню, 2217.

– Черт возьми! Если вызов был анонимный, откуда вы знаете, что звонили именно с этого телефона? Только не говорите мне, что можете проследить...

– Нет. Нам немного повезло. После того как вызов был принят дежурным, мы связались с телефонной компанией. Обычное дело, мы ничего не ожидали от нее. Но оператор, который обслуживал вызов, смог назвать нам абонента. Телефонная трубка была снята в течение двух или трех минут. Потом кто-то, предположительно Уэверли, связался с оператором и вызвал нас.

– А почему это обязательно должен быть Уэверли? – не унимался я.

– А кто же еще?

– И ты на самом деле думаешь, что он убил Пайка и потом сам позвонил блюстителям закона, чтобы они приехали и арестовали его?

– Да хватит тебе, Шелл. Почему бы ему не позвонить? Ведь все можно представить так, будто он не собирался убивать этого человека. Ударив Пайка по голове, он испугался, что его здесь застанут и все откроется. Даже ты смог сообразить, куда он поехал из своего офиса. Поэтому он выдумал какую-то дутую историю о другом убийце и позвонил нам. Кстати, совсем не новый прием.

– Это верно. Но кто же тогда ударил его по голове? – не сдавался я.

– Да у него там просто большая шишка, он вполне мог набить ее себе сам, Шелл. Может, ему показалось, что так картина будет выглядеть более правдоподобной.

– А какие же могли быть у него мотивы?

– Вот это единственное, чего мы не знаем. Но мы раскопаем. – Роулинс посмотрел на Уэверли. – Он еще не в себе, подожди минутку, потом поговоришь.

Я согласился.

Я еще раз огляделся вокруг. Полиция работала не покладая рук. Но все это мне было хорошо известно, поэтому я обратил все свое внимание на комнату. Стены и потолки были кремовые, а все остальное – красного и пурпурного цвета. Часто такие оттенки очень хорошо сочетаются. Но не здесь. Красный цвет напоминал мне налитые кровью глаза, а пурпурный – кровавые шрамы, и все это вызывало в памяти лицо пьяницы после хорошей драки.

Я поразился, насколько удачным оказалось это сравнение, потому что в комнате все было перевернуто. Красный журнальный столик валялся около пурпурного дивана, красная с пурпурным лампа – парень был просто помешан на красном и пурпурном – была сброшена с маленького столика, и ее основание разбито. Стул, такой же, как и тот, на котором сидел Уэверли, валялся у стены. Я предположил, что кто-то ворвался сюда и устроил весь этот погром. Или Пайку уж очень нравилось любоваться стенами.

На двух или трех из них висели яркие абстрактные картины в золоченых рамах, и в дополнение к той фигурке, которую использовали как орудие убийства, в разных концах комнаты стояли другие идолы, в том числе фигурка, напоминающая индуса с высунутым языком, и странного вида керамический сосуд, похожий на ночной горшок.

И я подумал, что же это был за человек, который из шикарного розового офиса мог приезжать домой в такую комнату?

Но важнее этого – что за человек Гордон Уэверли?