Казнить или помиловать? (СИ)

Руслан рывком развернул меня лицом к себе, усаживая на стол голой задницей. Его глаза пылали гневом. Он был зол, чертовски зол. Его ладонь хлестко ударила меня по щеке так, что моя голова дернулась в сторону, а слезы, которые уже почти иссякли, стали литься с новой силой. Я ощущала себя безвольной, использованной куклой, нервно хватая ртом воздух. Я не смотрела на него, я не могла на него смотреть, я ни на что не могла смотреть. Хотелось сдохнуть, прямо здесь, прямо сейчас.

Мой слух отдаленно уловил щелчок, и я краем глаза заметила, что стекло, за которым стоял Кант, больше не освещалось, мучитель отгородил нас. Руслан молчал, не спеша застегивал пояс джинс, чему я не сразу смогла поверить, потому что он так и не закончил, впрочем, это волновало меня в последнюю очередь. А если подумать, то меня не волновало даже то, что я сидела по пояс голая перед ним. Я была опустошена и продолжала плакать, едва слышно всхлипывая.

— Ты разочаровала меня, Рита, очень разочаровала, — проговорил мучитель. — Видно, я сделал ставку не на того наемника, но в этом только моя вина, и я с этим разберусь. — Размеренным шагом он направился к выходу, но возле самой двери обернулся. — Приведи себя в порядок и возвращайся в зал.

Несколько минут я продолжала сидеть на столе, рассматривая закрытую дверь. Я не решалась пошевелиться, все еще не веря в то, что он ушел, что он оставил меня, что он не довел дело до конца. Я не могла в это поверить. И вряд ли когда-нибудь смогу.

Глава 21

Пошатываясь из стороны в сторону, я шла вдоль выложенного камнем плохо освещенного коридора. Мое тело пробирала дрожь, голова раскалывалась от истерики, что еще несколько минут назад крепко сковывала меня стальными цепями, ломая изнутри. Слез не осталось, они высохли на пылающих щеках. Мне хотелось сдохнуть.

Порыв холодного ветра, пробравшего меня до костей, заставил меня остановиться. Несколько секунд я не могла сообразить, откуда он мог взяться, как в замедленной съемке ища источник, и я его нашла. Закрытая на сломанный замок металлическая дверь поддалась не сразу, но, распахнув ее, я вышла на оплетенный плющом балкон и сразу окуналась в предгрозовую сырость. Поддавшись искушению, прикрыла глаза, наслаждаясь настроением погоды, ведь оно было зеркально моему.

Глубокий вдох и медленный выдох — я дышу. Распахнув глаза, я тщательно всматриваюсь в темноту — я живу. До меня доносится приглушенная музыка и отрывки разговоров, отбрасывая в реальность, и сердце учащенно начинает отбивать ритм, а паника охватывает сознание.

Шаг, всего шаг за преграду, и я смогу освободиться, навсегда покинув этот отрешенный от реальности жестокий мир или же бывший реальностью, но скрывшийся под тенью лжи. Я запуталась, не зная истины, потеряла нить, смысл. Все мои мечты о будущем рухнули в тот же миг, как меня приволокли в этот чертов Замок. Нет, на самом деле позже, они рухнули сейчас, когда я осознала, что отсюда есть только один выход — уйти в пустоту. В противном случае я останусь здесь навсегда, и он не прекратит ломать меня, каждый раз выворачивая душу наизнанку и перемалывая мое сердце в мясорубке, убивая меня.

Несколько капель дождя упали на мое лицо, я подняла его к небу, перебравшись через перила. Спрыгнув отсюда, я ничего не добьюсь, в худшем случае мне грозит перелом (второй этаж — слишком низко), но кинжал все еще со мной (перерезать вены — женский способ покончить с собой). Я никогда не задумывалась о суициде, даже когда отец силой подложил меня, под ненавистного мне человека, а мать не стала перечить ему, ведь так было нужно или когда любовь всей моей жизни взял меня без моего согласия после того, как перепил на выпускном. У меня не осталось сил продолжать эту игру, правила которой раз за разом ужесточаются. Нет сил терпеть его издевательства. Он убивает меня изнутри, наслаждаясь процессом, и я не в силах остановить его.

Я взвизгнула, когда кто-то стремительно дернул меня на себя и втащил обратно на балкон. Я была настолько отрешена от реальности, что совершенно не услышала, как кто-то подкрался ко мне, и этим кем-то был Кант. Его зрачки мельтешили в болотно-зеленой радужке, пока он крепко сжимал мое лицо в ладонях, взволнованно всматриваясь в мои глаза. В следующие мгновение он прижал меня к себе, сжимая до одури мое тело так, что кости затрещали под натиском приложенной им силы.

— Ты бы ничего этим не изменила. Тебе бы не дали умереть, — прошептал он в мои волосы, поцеловав макушку. — Он бы вернул тебя с того света, лишь бы заново окунуться в свои больные фантазии. Снова и снова истязая тебя. Так просто отсюда не выбраться, но я покажу тебе путь, обозначу выход, только выслушай меня.

— Отпусти меня, — едва слышно прошептала я, чувствуя, как очередная волна истерики находит на меня.