Казнить или помиловать? (СИ)

Утвердительно качнув головой, я зло посмотрела на него, но он лишь ухмыльнулся, продолжив свою тираду:

— Лабиринт кардинально перестраивается каждые три года: удлиняется, расширяется, появляются новые тупики и новые лазейки. В этом году он претерпел колоссальные изменения из-за сфабрикованного пожара, поэтому все будут в равных условиях. Но у меня есть для тебя кое-что. Это карта, на ней отмечены более вероятные тупики и несколько лазеек. Запомни или спрячь ее так, чтобы ее не нашли, потому что перед входом в ворота лабиринта вас будут обыскивать. Второе: с собой нельзя брать как холодное оружие, так и огнестрельное, пневматическое. Вы идете пустыми. Ваше оружие — это возможности вашего тела. И с этим возникают проблемы, так как мы прекрасно знаем, что ты та еще слабачка, — ухмыльнувшись, проговорил Кант, в то время как я хлопнула его по плечу. — Так вот, именно для таких случаев есть одно приспособление, которое ты найдешь в начале лабиринта в корнях ветвистого дуба. Три шприца с наперсток, в которых находится содержимое сильнейшего снотворного, но поправка в том, что в крови его не обнаружить и его применение не доказать. Его действие приходится на три-четыре часа, после возможна дезориентация на несколько минут и слабость, которые быстро проходят. Это твоя перестраховка, но не трать ее впустую. А теперь я отведу тебя в твою комнату и исчезну, если ты этого захочешь, — завершил наемник, поднимаясь и утягивая меня за собой в плохо освещенный, выложенный камнем коридор.

Кант шел неспешно, практически бесшумно, как крадущийся в ночи дикий зверь, хоть здесь и не было толпы охраны и вездесущих камер, как в Замке; он явно осторожничал, останавливался перед каждой развилкой, осматривая смежные пути. Он был напряжен и крайне внимателен, продолжая держать меня за руку, вел за собой. Я же старалась не отставать от него и не сбиваться с заданного им темпа, ступая аккуратно по скользящему, выложенному декоративным камнем полу.

Войдя в отведенную мне комнату, он не стал зажигать свет, а лишь наглухо закрыл за нами дверь, подталкивая меня вглубь полумрака. В кромешной тишине слышалось лишь наше размеренное дыхание, и почему-то именно этот факт вызывал дрожь в моем теле и крайнее желание включить свет и прогнать этот дурман. Я сделала всего шаг назад, тем самым прижавшись спиной к груди Канта, и резко развернулась к нему лицом. Я не боялась его, хоть мое сердце и ускорило ритм, а пульс подскочил до невозможности, напротив, мне казалось его присутствие правильным, он должен быть рядом со мной. Но что-то грызло меня: усердно, дотошно и я не могла избавиться от этого чувства. Он должен испытывать отвращение ко мне после того, что увидел. Я должна ненавидеть его за то, что мне пришлось перенести. Но все иначе. Он здесь. Рядом. Со мной. И единственное, что мне по-настоящему хочется, так это снова прижаться к нему, хоть на мгновение почувствовать себя мнимо защищенной.

— Ты очень красивая, Рита. Хрупкая, слабая, совершенно не приспособленная к жизни в мире убийц. Именно поэтому ты вызываешь такой резонанс. Желание испытать тебя, испортить, покорить, — как будто лаская каждое слово языком, проговорил Кант, едва касаясь моего лица тонкими, длинными, как у пианиста пальцами.

Я не могла пошевелиться, вслушиваясь в то, что он говорил. Его прикосновения так разительно отличались от всех, что я ощущала за этот месяц, перевернувший всю мою жизнь, что я начала сомневаться в реальности происходящего, ожидая подвоха. На душе становилось тревожно, боязно, холодок прошелся по спине. Так было всегда, когда я ощущала себя уязвимой, так было и сейчас. Я о нем ничего не знала, кроме того, что мне довелось разузнать у Драко или услышать самой.

Я отстранилась, потупив взгляд в пол, обхватив себя руками, набравшись смелости, посмотрела на него снова: смиренно-выжидающего. Он возвышался надо мной, но не давил, не заполнял все пространство, не давая дышать, чем не брезговал мучитель. Он был другим, непохожим на остальных, и я это чувствовала, а, возможно, мне просто хотелось так чувствовать. Но одно я знала точно — мне не хотелось, чтобы он уходил.

— Скажи мне свое имя, настоящее имя… — мой голос прозвучал неуверенно, приглушенно, я проглотила собравшийся ком.

— Глеб, — односложно ответил наемник, сохраняя невозмутимую маску, что надел, как только я отошла от него.

— Как ты попал сюда?

Я знала, что это личное, прошлое, забытое, возможно болезненно, и не каждый готов о нем рассказать, но только таким способом здесь можно было узнать человека, и я не хотела его упускать.

— Моя сестра втянула меня в систему. Она была старше на несколько лет, смышленее, усерднее, тренировалась изо дня в день, но это не уберегло ее от смерти, — коротко ответил Кант, смотря прямо в мои глаза. — Еще вопросы?

— Нет, — полушепотом сказала я, нервно заламывая пальцы на правой руке.

— Вот и славно, — задумчиво прозвучал его голос.