Казнить нельзя помиловать

- Я загнанная лошадь, которую некому пристрелить... Вообще, что мы все мою биографию обсуждаем? Человека замочили!

Марина капризно передернула плечом: то ли моя биография казалась ей интересней, чем какое-то там убийство, то ли она просто не любила толковать о неприятных вещах: когда о них молчишь, можно перед самим собой притвориться, будто их не существует. Я тут же сдался, уступил, и мы продолжили наш психоаналитический треп. Мне было, в сущности, все равно, о чем разговаривать. Мы играли в пинг-понг, кидались репликами. Я продолжал самоуничижаться. Марина заявила, что от меня ей не требуется признания ее превосходства, но я в этом сильно сомневался. Она могла даже не отдавать себе в этом отчета, но было ясно: единственная поза, в какой может находиться мужчина в ее присутствии, - коленопреклоненная. А мне не жалко. Отчего не пасть на колени, если ей от этого хорошо? Когда мне не наступают на хвост, я покладист, уступчив и кроток. Как гадюка.

И я никогда не опущусь до такой степени, чтобы самоутверждаться за счет женщины. Что за интерес брать верх над заведомо слабейшим противником? Борьба, в том числе моральная, может быть только с равными. А еще лучше - с тем, кто сильней, то есть когда он думает, будто сильней. Завоевывать с боем, а не подбирать что предлагают - в этом весь кайф.

Алекс появился довольно скоро. Мне было хорошо слышно, как в прихожей между ним и Мариной произошел обмен китайскими церемониями: кофе? тапочки? как погода? и прочее. Безмятежно-приветливый ее голосок потеплел еще на пару градусов; он нежил, обволакивал, зачаровывал, как пение сирены. Она будто с порога настраивала любого пришедшего, что его ждет маленький праздник. Видит в нем потенциального клиента? Навряд ли - зачем такому парню покупная любовь? У него девиц и так, поди, выше крыши. Нет, она просто старается сохранять и поддерживать форму, не распускаться. Ходит ли она вообще когда-нибудь в халате, с какой-нибудь зеленой дрянью на лице, босая и нечесаная, как все бабы? Или двадцать четыре часа в сутки пребывает в боевой готовности?

Он выглядел, как хорошо выспавшийся и отлично пообедавший человек с чистой совестью. С ног до головы в линялой джинсе. Руки опять не подал, просто кивнул. Поморщился:

- Сдуреть, сколько вы курите. Вот возьму да заявлю на вас куда следует... - "Вы" у него прозвучало так, словно он считал нас с Маринкой парой.

- Мы беспартийные, - сказала Маринка, но кондиционер все же включила и отправилась варить свой проклятый кофе.

- Ох, елки, какая библиотека! - присвистнул Леха. - Я еще позавчера хотел в ней порыться, - он поднялся и подошел к стеллажу. - Господи, у нее тут все семьдесят три тома Акунина! Муся! Неужели ты ЭТО читаешь?!

- Если ты так презираешь Акунина, откуда знаешь, что их всего семьдесят три? - спросила вошедшая с подносом Марина. - И что ты, собственно, против него имеешь? Он создал очаровательный и уютный мир. Я бы предпочла жить в его мире, чем в мире Кафки... Как насчет послушать новости? Я, конечно, уже не верю, что услышу нечто полезное, но вдруг...

Ничего до нас касающегося мы не услышали. Обещали опять сильный снегопад, ветер северо-западный. Витасу дали народного. Народы мочили друг друга с переменным успехом. Мировая общественность собирала петиции за немедленное уничтожение всех клонов Бен Ладена. Верховный суд отклонил апелляцию приговоренного к вышке Эдички Лимонова.

- Бедный Эдичка, - грустно сказала Маринка. - Старенький, едва ноги таскает. Далась ему эта революция! Только-только амнистировали - опять... Политика до добра не доводит.

- Уж очень трудно разделить, где у нас жизнь, а где политика, вздохнул Алекс. - Вам хорошо, вы нетрудовые элементы, а у меня ползарплаты на взносы уходит, а половина рабочего дня - на митинги и собрания. Знаете, дети мои, сам не знаю почему, но мне все время вспоминается у Брэдбери один рассказ, про бабочку.

- Какую бабочку? - спросила Марина. Она, видимо, не любила фантастику.

- Один человек отправился в прошлое, - принялся пересказывать Алекс. На бронтозавра охотиться. Ему запретили сходить с какой-то там тропы и что-нибудь трогать, а не то будущее нарушится. А он раздавил бабочку. Нечаянно. Возвращается домой, в Америку, а там совсем другой президент, и все другое. Так вот, мне кажется, что я тоже нахожусь в том будущем, для которого какой-то козел в прошлом наступил на какую-то бабочку, и все пошло наперекосяк...

- Что ж, - сказала Марина, - остается надеяться, что во всех остальных мирах, где мы в данный момент не находимся, все сложилось немножко иначе. В твоем ощущении, Лешик, что-то есть. Мне тоже иногда кажется, что я нахожусь где-то не там... будто во сне случайно соскользнула в другое измерение.

- А по-моему, наш мир еще вполне сносный, - возразил я. - Скажи спасибо, что такой! Могла угодить прямиком в "1984".