Казнить нельзя помиловать

Я сел на подоконник, поставил пепельницу на колени. Дрожащие, летящие над дорогой синие, белые, оранжевые огни; справа - ажурные соты желтых и голубых квадратных огоньков, это окна дома-близнеца; и вдруг по берегу пруда медленно проплывают один за другим два ослепительно алых огня машину не видно, огни едут сами по себе. Диск кончился. "Энигму" поставить? А может, сразу похоронный марш? Почему я так боюсь думать о главном? Ни хрена не боюсь, просто не думается. Скоро рассвет, выхода нет. Как он выразился? "Метафизическое" объяснение? Кто прикончил Артема? Вы и убили-с, говорит Порфирий. Или это Смердяков говорит? Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра. Опять целый день не жрамши - так и загнуться можно. Но нет аппетита. Ладно. Коньяк, он достаточно калорийный. Невкусный, дешевый, так можно еще стакан залпом, чего уж там.

А все-таки что Алекс имел в виду под метафизикой? Мы ведь условились, что надо переговорить отдельно. Так что у меня будет предлог позвонить, если сам не объявится.

Объявится, никуда не денется. Я всегда получаю что хочу. Только лучше бы не надо. Если я причиною чужих несчастий... О чем, блин, я опять думаю? Кто про что, а вшивый про баню... А, мать вашу, все окурки рассыпались. Не стоит так резко вставать. Но кто за меня диск поменяет, если не вставать? Нет, не дождетесь смерти моей... я встану, только осторожно, аккуратно. Я задел локтем стопку дисков - они с мягким стуком разлетелись по ковру. Ладно, вот только еще одну налью - последнюю (она же лишняя.)

...декабря 200... года, воскресенье

" - Кто это - они? - рассеянно спросил Вечеровский.

- Пришельцы, - сказал я.

- А-а, - сказал Вечеровский. - Понимаю. Действительно, никто еще не додумался, что они будут похожи на милиционера с аберрациями поведения".

Аркадий и Борис Стругацкие. "За миллиард лет до конца света".

Ночью ко мне пришел седой из "Перекрестка" и сказал, что можно спастись, если я получу справку из ЖЭУ. Только надо встать в полшестого, чтобы занять очередь. А будильника у меня нет. Седой обещал, что покараулит в кресле, и я чуть не прослезился от благодарности Седой снял парик. Все будет хорошо, сказал он. Рука с когтями потянулась к горлу...

Было ровно полшестого. Разумеется, в комнате никого. Громко играла музыка. Как это я не выключил с вечера радио, да еще ухитрился заснуть под него? На тумбочке лежал пакетик с кокаином. Меня охватила тоска. Я сделал усилие, чтобы поднять голову с подушки, но она была тяжелая, как камень. Черт, и на ковре, везде рассыпан кокс.

Глубокая ночь, а вовсе не полшестого. Никакого кокаина нет. Радио молчит. Слава богу, это опять был сон. Сон во сне, так бывает. Я почувствовал, как по ногам потянуло холодом, и обнаружил, что одеяло свалилось. Встал, чтобы поднять его, и холодом повеяло еще сильнее. Мое сердце оборвалось от ужаса: входная дверь была открыта, кровь растеклась...

Из цепочки мнимых пробуждений меня вырвал постоянный спаситель телефонный звонок. Марина Юрьевна интересовалась, один ли я.

- Почему все подозревают, что я не один? С кем я, по-твоему, должен быть?

- Говорят, у вас вчера было совещание, - сказала она вкрадчиво.

- Правильно ли я понял, что ты приглашаешь меня поделиться информацией? Кстати, кто говорит о совещании?

- Короче, приходи ко мне сейчас...

Голова абсолютно не болела. А когда провалялся полчаса в ванне, почистил зубы и побрился - совсем человеком стал. Даже нашел в себе силы прибрать вчерашний бардак. И потопал. Кто ходит в гости по утрам...

Хозяйка принесла чай, лимон на блюдечке и пачку магазинного печенья. Я уселся по-турецки на диван и взял в руки пульт. На МТУ показывали двадцатку самых-самых. Надоедливая "Вагина" с их ударным хитом "Fuck off" сьехала с первой позиции сразу на четвертую. Возглавил парад "Дракула" с ремиксом на "Doppelganger'а": иногда хороший вкус побеждает. Впрочем, это наверняка ненадолго. Я переключил на другой музыкальный канал: показывали концерт "Кино" черт знает какой давности.

- Тебе никогда не казалось странным, - задумчиво сказала Марина, - что по телевизору мертвые люди вперемешку с живыми улыбаются, поют, разговаривают?

- Они не мертвые, - сказал я. - Они вечно молодые... Так кто ж такой ренегат? Кто тебе рассказал про вчерашний мальчишник? Леха?

- Он самый. Скоро придет. И тебя, между прочим, попросил позвать. Чего-то вы с ним якобы вчера не закончили - разговора какого-то.

- Мы с ним еще и не начинали, - усмехнулся я. - Так он тебе все растрепал? Про Артема?

- Откуда я могу знать, все или не все? Слушай, Ванечка... можно тебя спросить... одну неприятную вещь... но очень хочется...

- Валяй, - сказал я. Почему-то возникла бредовая мысль, что она сейчас спросит: "Ты Артема убил?" Нет, не так: "Вы убили-с?"

- Ты ведь, Ванька, совсем не такой безобидный одуванчик, каким прикидываешься. И не надо так хлопать своими роскошными ресницами, пожалуйста. Гляжу на тебя и думаю: жалостные истории, которые ты мне на днях рассказывал - липа... Скажи, ведь наврал? Все было примерно так, но совсем наоборот? Не был ведь ты несчастною жертвой?