Казнить нельзя помиловать

В итоге Кай получил краткий тюремный срок. Я не знаю, участвовал ли Кай в программах терапии для сексуальных преступников, но сомневаюсь в этом, поскольку за решеткой он пробыл совсем недолго. Вся эта ситуация вызывала у меня противоречивые чувства. Можно было утверждать, что у Кая тенденции к педофилии, которые прорвались наружу, и теперь его следовало посадить в тюрьму ради безопасности потенциальных жертв. Но ведь вообще-то и в самом деле складывалось впечатление, что его просто «поймали на живца», а из-за неспособности к обучению он не мог сопротивляться и предвидеть последствия своих действий. Представлял ли он опасность для общества? Сомневаюсь, что кто-то мог бы ответить на этот вопрос хоть с какой-то степенью определенности. Насколько было известно, до обвинения Кай никогда не инициировал сексуальные контакты с несовершеннолетними девочками – да и вообще ни с кем, если уж на то пошло. Очень может быть, что, не попадись он в ловушку, он никогда не нарушил бы закон. Уж точно он был не так опасен, как Чарли Уэджер, который разгуливал по улицам и лапал незнакомых женщин. Пожалуй, на это можно возразить, что если бы Кай оказался в рискованной ситуации, например, на вечеринке, где была бы юная девушка, он принял бы неразумное решение с большей вероятностью, чем обычный человек. Мне пришлось сказать себе, что хватит мудрить, надо верить в систему правосудия. Кроме того, мне совсем не нравилось, что группа Unknown TV, по словам солиситоров Кая, сделала своими мишенями мужчин из группы риска (в том числе мужчину за 30 с хронической шизофренией, которого заманили в капкан месяца за два до Кая). Что это – дискриминация? Или просто это были люди особенно восприимчивые, которые отвечали на провокации, потому что у них не хватало ума сообразить, что их ловят на живца? Примерно тогда же я увлекся американским документальным телесериалом «Поймать хищника», в котором говорилось примерно о том же. Полиция проводила операции под прикрытием, чтобы заманить потенциальных секс-преступников провокационными непристойными сообщениями от несовершеннолетних в интернет-чатах. Затем их зазывали на сексуальные рандеву в дом, набитый скрытыми камерами, где сидели в засаде полицейские. Вроде «Скрытой камеры», просто для педофилов. Однако эти правонарушители были не такие, как Кай. Это были хищники со злодейскими намерениями, которые первыми начинали непристойную переписку. Телешоу было очень правдоподобное, но гнусное и к тому же вуайеристское. Ведущий, Крис Хансен, показался мне скользким и самодовольным типом. Было совершенно очевидно, что его стиль допроса был предназначен исключительно для того, чтобы подозреваемые сбивались, ерзали, пытались на ходу оправдаться – и все на потребу зрителям. Все это только с виду было похоже на психологическое исследование. И в глубине души я подозревал, что, похоже, внес свой вклад в разновидность этого шоу для извращенцев.

Я даже придумал и записал 20-минутный выпуск о деле Кая для своего YouTube-канала. При моем патологическом неумении обращаться с высокими технологиями это настоящий подвиг. В какой-то момент я случайно стер все готовые записи, чтобы освободить место на жестком диске. На работу у меня ушло часов пять. Однако, когда дошло до того, чтобы вывесить готовый выпуск, я в последний момент передумал и решил этого не делать. Конечно, я позаботился об анонимности обвиняемого и включил кое-какие познавательные сведения (диагностические особенности расстройств обучения, понятие mens rea), но все же у меня было сильное ощущение, что в разделе комментариев на Кая обрушится всесокрушающее цунами злобных обвинений. Некоторые зрители не придадут значения его диагнозу и беззащитности и заклеймят его как хищника-педофила – судя по тому, сколько желчи вылилось на Андреа Йейтс и на героев некоторых других моих выпусков. Безусловно, главными ингредиентами моего канала были просвещение масс, открытый диалог о психической болезни и борьба со стигматизацией, но я был вынужден признать, что щедро приправил их собственным нарциссизмом. Поэтому даже если Кай никогда ни о чем не узнает, я считал, что ставить его в такое положение неуместно и неэтично, поскольку вся слава – или хотя бы ее часть – достанется при этом мне.