Казнить нельзя помиловать

Мы – те, на ком лежит ответственность. В роли распределителей ограниченных ресурсов мы обязаны решать, кому нужно длительное наблюдение и высокий уровень поддержки в обществе, а главное – кому они не нужны. В этом отношении от нас ждут поистине экстрасенсорных способностей – мы должны предсказывать, кто из наших подопечных и в будущем пойдет на насилие и убийство, а кто нет. Наше дело – предотвращать трагические случаи вроде истории Элджина Смитсона, который убил трех своих подруг и пытался покончить с собой, а в итоге остался без рук и ног.

Иногда мы – козлы отпущения, подобно доктору Даниэль Канарелли, психиатру из Франции, чей пациент, страдавший параноидной шизофренией, убил гражданского мужа своей бабушки. Доктор Канарелли получила год условно и выплатила семь тысяч евро штрафа.

Мы – критики. Мы анализируем данные коллег и иногда вынуждены изгонять из своей среды липовых экспертов, позор нашей профессии, которые, движимые алчностью, искажают информацию и даже идут против истины в интересах той стороны, которая дает им указания и платит им, вместо того чтобы сохранять нейтралитет и объективность в интересах суда. Я подозревал это в случае Джейка Гоува, бывшего военного, который напал на владельца магазина на почве расовой ненависти, а выдал это за ПТСР.

Кроме того, мы самокритики. Нам ни за что нельзя заноситься и впадать в самодовольство – и мы должны понимать, что мы можем, а чего не можем. Нам нужно постоянно помнить о случаях вроде профессора сэра Роя Мидоу, чьи непрофессиональные показания привели к тому, что Салли Кларк была несправедливо обвинена в убийстве. Профессор Мидоу утверждал, что ее маленькие дети были преднамеренно задушены, а много лет спустя было установлено, что они умерли от синдрома внезапной смерти новорожденных.

Мы – слепые винтики системы. Мы обследуем, ставим диагнозы и лечим опасных больных и тем самым защищаем общество и оберегаем будущих потенциальных жертв. Однако нередко нам не удается увидеть плоды своих трудов, в отличие от других психиатров.

Мы – избирательные предатели. В экстремальных случаях, когда речь идет о риске для жизни, мы вынуждены нарушить конфиденциальность. Мне пришлось рассказать о тайных бредовых мыслях Гарри Джексона о сделке с дьяволом и о его суицидальных намерениях с участием автобуса номер девять, чтобы его отправили на принудительное лечение ради его же безопасности.

Мы – терапевтические лидеры. В критических ситуациях, например, когда Гарри все-таки совершил самоубийство, наш долг – принять и унять и свои эмоции, и эмоции своих коллег. Мы должны успокаивать – и мы должны исцелять. Кроме того, мы должны подвергать себя самоанализу и иметь смирение, чтобы проверять, насколько безупречны наши услуги. Наша обязанность – находить и латать любые щели в системе, чтобы предотвратить трагедии в будущем.

Мы – вечные студенты. В тех крайне запутанных, сложных, расплывчатых делах, когда на все можно взглянуть с нескольких правдоподобных точек зрения, мы обязаны проводить исследования и повышать свою квалификацию. Для этого, например, приходится изучить все подробности законодательства и обратиться к коллегам за вторым мнением. Как в случае Барри Маллигана, чей психоз, вызванный употреблением наркотиков, и его связь с заявлением о невменяемости поставили в тупик и меня самого, и моих коллег.

Мы – это все сразу.

Я получил квалификацию врача почти за два десятка лет до написания этой книги. Начал специализироваться по психиатрии около 15 лет назад. Работаю исключительно с преступниками около 10 лет. И только в последние два года профессиональной деятельности или около того я начал понимать, что мы, судебные психиатры, обязаны выходить за узкие рамки рабочих обязанностей.

Мы должны быть наставниками и репортерами. Мы должны распахнуть эти массивные, устойчивые к попыткам побега, активируемые отпечатками пальца магнитные двери промышленной прочности и явить всем скрытый за ними тайный мир. Чего не знаешь, того боишься. Нам нужно развеять мифы вокруг судебной психиатрии – только так мы сможем побороть стигматизацию тех, кто попал в эту систему. Историй знаменитостей недостаточно. Нам надо рассказывать людям о тяжких испытаниях и чудовищном прошлом большинства наших пациентов, чтобы объяснить, почему они были вынуждены нападать на других людей и брать то, что им не принадлежит. При этом нам необходимо быть осторожными. Мы должны избегать соблазна раздувать сенсации, излагая исключительно кровавые подробности преступлений. Наша обязанность – пропагандировать истории успеха, показывать, что наши больные, вопреки всему, способны вернуть свою жизнь в нормальную колею.