Казнить нельзя помиловать. Бескомпромиссный подход к пунктуации

Недавно мне рассказали о человеке, который пишет диссертацию по многоточию. Должна признаться, это привело меня в ужас. Многоточие – черная дыра пунктуационной вселенной, в которую ни один здравомыслящий человек не даст добровольно засосать себя на три года без гарантии получения впоследствии работы. Будем надеяться, однако, что эта диссертация прольет свет на происхожение многоточия: говорят, впервые оно встретилось в театральной версии «Ист Линн» госпожи Генри Вуд: Dead … and never called me mother![332] В газетах многоточие иногда используют вместо тире…[333] что изрядно раздражает… поскольку случаев, когда многоточие необходимо, очень мало, и их легко запомнить. Многоточие:

1) указывает на пропуск слов… в цитируемом фрагменте;

2) заканчивая фразу, придает ей интригующую многозначительность…

Именно так и нужно заканчивать – интригующе-многозначительно. Если учесть, какой мощный эротический заряд заключен в традиционном многоточии в конце главы (Не swept her into his arms. She was powerless to resist. All she knew was, she loved him …[334]), то понятно, что роль простого заменителя тире унижает многоточие. Пожалуй, лучше всего об этом знаке сказал Питер Кук в своем скетче «Пит и Дад», прозвучавшем в 1966 году на Би-би-си-2 в передаче «Не только, но и». (Мне помнилось, что само название этой передачи содержало многоточие: Not Only … But Also, но в современных ссылках многоточие отсутствует. Похоже, в наши дни ни на что уже нельзя положиться.) Так или иначе, размышления Питера Кука о важности многоточия – такой же замечательный философский эпизод, как и спор критиков Муна и Бердбута из «Настоящего инспектора Хаунда» Тома Стоппарда о том, можно ли начинать пьесу с паузы. Пит рассказывает Даду, как в «Городе как Элис» Невила Шюта загорелый летчик подходит к стоящей на взлетной полосе женщине, чьи «пышные формы» под тонким поплиновым платьем подчеркнул сначала проливной дождь, а потом мощный поток воздуха от пропеллеров:

ДАД: А дальше?

ПИТ: Ну, загорелый летчик подходит к ней, и они уходят вдаль, и глава кончается тремя точками.

ДАД: А что значат эти точки, Пит?

ПИТ: У Шюта они могут значить что угодно.

ДАД: Например, что они трахаются?

ПИТ: Когда Шют ставит три точки, это значит: «Растолкайте свое воображение. Придумайте сами, что там было дальше». (Пауза.) Когда я вижу три точки, у меня внутри все замирает.

Полезный малыш

В старом нью-йоркском справочнике издательства «Оксфорд юниверсити пресс» была высказана одна из самых глубоких мыслей по поводу пунктуации: «Относиться к дефисам серьезно – верный способ сойти с ума». И это правда. Только посмотрите: этот маленький вредитель умудрился вырваться из всех введенных мною категорий, так что пришлось-таки загнать его в какую-то приставную главку-ловушку. Дефис – известный проказник. Люди годами сражались за его отмену: Вудро Вильсон утверждал, что дефис – самая неамериканская вещь в мире (заметим, что самому Вильсону понадобился для этого дефис: un-American); Черчилль считал дефис «позорищем, которого нужно всемерно избегать». Однако отказ от дефисов чреват серьезными трудностями: одно дело extra-marital sex[335] (с дефисом), и совсем другое – extra marital sex.[336] Подобных плачущих по дефису выражений полным-полно. Излюбленные примеры – the little used car,[337] the superfluous hair remover,[338] the pickled herring merchant,[339] the slow moving traffic[340] и the two hundred odd members of the Conservative Party;[341] все они остро нуждаются в дефисе.