Казтабан

Отправляясь путешествовать по Казахстану, готовьтесь бесконечно удивляться! Повидав золото песчаных барханов, испив изумруд густых лесов, встретив белоснежные, но не видавшие снега пики меловых каньонов, заглянув в сине-зелёные глаза моренных озёр, побывав в сокровищницах полудрагоценных камней, спрятанных в разломах застывшей лавы неродившегося вулкана – нужно всё ещё быть уверенным, что ты почти ничего не видел.

Очередным откровением для меня стали горы Каратау. Это большая горная цепь, чьи разные части совершенно не похожи друг на друга. На востоке горы покатые, с пышными и круглыми, как у бабушкиных баурсаков, боками. А на западе это высокие каменные иглы, хмуро стоящие на страже неприступной горной крепости.

Многие ущелья кажутся легкодоступными для прохождения, скалы – удобными для подъема, и они манят, зовут, будоражат исследовательский интерес темнеющими пятнами пещер и замысловатыми формами осыпающихся валунов.

Каратау – очень древние горы, они образовались более миллиарда лет назад. Жизнь кипела тут с момента своего появления на Земле. Здесь находят следы динозавров и перья доисторических летающих ящеров. Первый человек на территории Казахстана появился тоже здесь. Красота ли пленила наших далёких предков или когда-то этот край был ещё более плодородным, но с тех пор люди жили в Каратау всегда. На скалах встречается много сакральных символов – петроглифов, датируемых с эпохи бронзы до XX века нашей эры.

Каратау хранит самые сокровенные легенды казахского народа. В одном из укромных горных ущелий, по преданию, спрятан кобыз Коркыта – волшебный первый кобыз, способный творить чудеса. В казахских сказках Каратау – священные горы, где каждая пещера и вершина наделены магическими свойствами. С этими горами связана легенда об Алпамыс-батыре из рода конырат, рассказывает о них и знаменитый жырау Асан Кайгы. Каратау был излюбленным краем казахских ханов… Продолжать можно ещё довольно долго, однако, чтобы почувствовать магию здешних мест, не нужно знать всех подтверждений исключительности этих гор. Достаточно просто в них оказаться.

В ущелье Келиншектау в Западном Каратау мне повезло побывать и в апреле, и во второй половине октября. Даже весной сияющая зелень трав и пронзительное синее небо не могут изменить мрачной загадочности здешних скал, а уж когда по небу начинают ползти низкие осенние тучи, Келиншектау и вовсе превращается в царство Эрлика. Так и чудится, что вот-вот выедет он на своём огромном быке из лабиринта железных башен, и уже слышен чуткому уху каменный гул его окриков. В дымчатой вышине беззвучно, крыльями оживляя ветра, парят исполины – грифы кумай.

Погода в наших широтах неспокойная – за четыре коротких дня ущелье посетили дождь и снег, ночи его замораживали, а дневное солнце высушивало и согревало. Но своё самое потрясающее представление Келиншектау приберегло для последних ночи и утра осенней экспедиции.

Целый день ярко сияло солнце, не омрачённое и малейшим облачком на небосклоне, а к вечеру высоко-высоко на восток потянулись еле заметные белые полосочки, словно чистые рыбацкие сети, черпанувшие воду. И как только у стремительно темнеющего горизонта угас закатный огонёк, в острозубой каменной пасти вершин ущелья завыл и зарычал ветер. Сначала он бесновался у самых пиков, но потом невидимым драконом спустился вниз. Он подбросил вещи и посуду, раскидал потухший костёр, а после – стал утюжить палатку и деревья, затихая на несколько секунд и ударяя с новой силой. Порывы ветра, как освободившиеся демоны преисподней, били по очереди и со всех сторон, сталкиваясь друг с другом, объединяясь, силясь вскопать землю и перевернуть её вверх дном!

В редкие моменты затишья становился отчётливо слышен грохот камней, уступивших напору бескрылой нечисти и катящихся по склонам. Поэтому, когда очередной удар ветра трепещущим боком очумевшей палатки крепко прижимал меня к земле, невольно думалось: ветер ли это несётся по мне чугунным паровозом, или древний валун не выдержал, наконец, завывающего натиска и низвергся на дно ущелья, укрыв собою лагерь?

Не стихло безумство и к рассвету. Напротив – казалось, что эти накал и страсть перекинулись на небо, раззадорив и взбудоражив его. Будто какая-то искра вечернего костра всё-таки выжила в буре и подожгла небо.

Это была поразительная, апокалиптическая картина – чёрное небо неотделимо от чёрных же стен ущелья, не видно ни контуров, ни собственных рук, а ветер сбивает с ног, окончательно путая и без того потерянные ориентиры, но где-то далеко (интуитивно понимаешь – наверху) горят неподвижные огненные разломы разверзшихся небес.

Тьма стала потихоньку отступать, остановленное время понеслось вновь. Встрепенувшись, помчались облака, и долго ещё на посветлевшем небе сменялась и разворачивалась белёсая череда трансцендентных сюжетов.

Гроза на Деревянном озере

Восточнее Алматы, там, где бурлящий Чарын впадает в спокойную Или, а в каменных закоулках Чарынского каньона поют пустынные ветра, есть озеро под названием Деревянное.