Казус бессмертия

Мансуров дал знак и несколько чеченцев, сгорая от злобы, бросились к офицеру. В руках у них были небольшие острые ножи. Они облепили привязанного, и стали производить какие-то странные манипуляции. Толпа внимательно наблюдала за их действиями. Горцы громко смеялись и подавали советы. Наконец, палачи с окровавленными ножами закончили дело и присоединились к толпе. Лейтенант стал хорошо виден. Кожи на верхней части тела у него не было. Она свисала красными лоскутами у пояса. Нетронутой осталась только голова. Губы офицера презрительно улыбались.

Иса сказал ему:

– Сейчас ты герой, потому что тебе не больно. Посмотрим на тебя, когда действие героина закончится.

Он взмахнул рукой, и отправился в дом. Толпа повалила за ним. Лейтенант остался во дворе один.

Петр вышел из-за поленницы, и отправился убирать коровник, который находился довольно далеко от дома. Через несколько часов, когда на село начали опускаться сумерки, он услышал веселые крики толпы, которые сменились частой и беспорядочной стрельбой. Выглянув из хлева, он увидел посреди двора плотную толпу. Чеченцы радостно палили в воздух из различного оружия, выражая восторг от удавшегося праздника. В сторону коровника бежал десятилетний сын Исы, которого звали Умаром. Он был младшим и самым любимым в семье, поэтому ему позволялось многое. Уже в этом возрасте Умар считал себя настоящим воином и вел себя соответственно обычаям и традициям своего народа.

Хлестнув зажатой в руке лозиной по ногам Петра, он крикнул:

– Эй, свинья! Иди, отец тебя зовет!

Петр спокойно вышел из хлева и направился в сторону толпы. Двор освещался фонарем, запитанным от бензинового генератора. Толпа расступилась, и Петр оказался в ее центре.

Лейтенант признаков жизни не подавал. Тело его обвисло, и голова склонилась на грудь. Петр заметил, что волосы казненного офицера посыпаны чем-то белым. Кое-где на теле имелись засохшие нашлепки бурого цвета. Так как снег не шел, Петр догадался, что белый порошок – соль. Он непроизвольно содрогнулся.

Мансуров, указав пальцем на тело лейтенанта, сказал, обращаясь к Петру:

– Видишь, что бывает с непокорными русскими? Они сдыхают в страшных мучениях. Смотри и запоминай.

Иса внимательно взглянул в лицо Петра, но испуга в нем не увидел. Петр смотрел на труп офицера холодно и равнодушно…

К ночи в яму высыпали целый таз полуобглоданных бараньих костей и Петр, наконец, наелся от души. Появилось еще одно новшество – грязный бараний тулуп…

* * *

В одну из январских холодных ночей Петр проснулся от громких звуков. Стреляли частенько и раньше, но не так. Где-то недалеко шел реальный бой с применением артиллерии. Даже на миг показалось, что высоко в небе пролетел самолет. Звуки боя, наконец, стихли, и он снова заснул, укутавшись в длинный тулуп с головой.

С утра он занимался своими обычными делами, но заметил, что все селение пришло в движение. Вооруженные до зубов мужчины ходили от дома к дому и собирались на улице кучками. Исы нигде не было видно. Не было и его джипа. Стало понятно, что случилось что-то, из ряда вон выходящее. Неизвестность развеял маленький Умар. Он забежал в хлев, где работал Петр, и приставил к его лицу острие длинного кухонного ножа. Тот инстинктивно отшатнулся. Умар с пафосом закричал:

– Что, русский, страшно? Твои опять пришли на нашу землю! Будем их резать! Я тоже буду резать! Этим ножом!

Петр молча повернулся к нему спиной и продолжил лопатой сгребать коровье дерьмо. Умар постоял немного в нерешительности и убежал.

В полдень приехал Иса. Был он мрачным и озабоченным. Увидев Петра, несущего ведра с водой, он подозвал к себе младшего брата – тридцатипятилетнего Селима – что-то сказал ему, и крикнул:

– Эй, русский! Иди сюда!

Петр поставил ведра на землю и подошел. Мансуров сказал:

– Мне сказали, что ты не в ладу с властью, и поэтому пробирался в Грузию. Так?

– Да, − ответил Петр.

– Сейчас Селим отведет тебя наверх, − он показал рукой в сторону ближайшей горы. – Когда сойдет снег, будешь пасти овец. Тебя научат. Пока просто поживешь в шалаше. Селим все устроит. Еду будут приносить. Не пытайся сбежать в Грузию. Хоть тут до нее и недалеко, на всех тропах мои люди, так как время военное. Убьют… Понял? За каждую овцу отвечаешь головой. Если все будет хорошо, к следующей зиме я тебя отпущу. Иди с Селимом.

Он сказал несколько фраз брату на своем языке, и тот кивнул головой.

Петр пошел за Селимом, про себя удивляясь происходящим переменам.

Селим взял в помощники еще двух человек (Магамада с Мусой). Они запрягли лошадь в узкую повозку, и загрузили туда доски, куски толя и какие-то вонючие войлочные тряпки. Муса принес холщовую сумку, звякнувшую железом.

Поднявшись по узкой тропинке вверх, они прошли между двух скал, и вышли в небольшую долину, разделенную замерзшим ручьем. На краю долины, у подножия горы стоял старый дырявый шалаш, рядом с которым находился большой загон, перегородки которого были сколочены из крепких досок. Шалаш был быстро отремонтирован, оббит толем и оборудован деревянным топчаном. На прощание Селим сказал Петру: