Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

В подобных случаях открывается самое заветное в прошлом, а средостение, извечно отделяющее историка от изучаемых им героев, становится наименее непрозрачным. И даже если исследователю открываются при этом всего лишь один-два субъекта из отдаленного прошлого, осмысление их образов дает колоссально много для понимания всего их мира. Это как телескоп, позволивший рассмотреть пусть лишь одно живое существо на далекой планете. Конечно же, на той планете могут быть и совсем другие «гуманоиды». Но даже рассмотрев лишь одного из них, мы уже совершили бы гигантский прорыв в познании другой жизни (включая, между прочим, и познание ее производственной стороны).

Объясняется это тем, что стержнем любого сообщества одухотворенных существ выступает его культурная уникальность. Именно ее важно постичь как в мирах иных, так и в каждой из эпох прошлого. Поэтому одна из важнейших задач исторического познания – в том, чтобы осмыслить конституирующие элементы культурного универсума прошлого, включая, естественно, в первую очередь своеобразие восприятия и поведения людей и их психофизические, ментальные, когнитивные и иные особенности. Если казуальный анализ позволяет сделать это по отношению хотя бы к отдельным людям той или иной эпохи, он уже оправдывает себя и может считаться одним из перспективных инструментов историка[38].

Теперь, когда почти четверть XXI в. позади и мы можем увидеть на книжной полке пятнадцать выпусков альманаха «Казус», как не задаться вопросами: в чем этот подход был продуктивным, а в чем он обнаружил свою ограниченность? К каким «хронотопам» применение данного подхода оказалось наиболее эффективным? Чему нас научил и как нас изменил (и изменил ли) «Казус»? Не рассчитывая получить однозначные ответы на эти вопросы, составители преследуют скромную задачу их актуализации.

В прошлом десятилетии некоторые наблюдатели отмечали постепенное угасание микроистории, охлаждение к ней интереса в академической среде на фоне возникновения «новых поворотов» («цифрового», «пространственного», «экологического» и др.) и возрождения интереса к «глобальной» истории. В наши дни, напротив, возникают оригинальные версии микроистории, обогащенные как теоретическим опытом прошлого, так и методологическими подходами последних лет. Кроме того, актуализируются вопросы о всеобщности «больших процессов», особенностях их локальных проявлений, способности отдельных людей или случайных событий воздействовать на «большие структуры»[39]. Мы полагаем, что опыт «Казуса» может и должен сыграть значимую роль в «новом микроисторическом повороте» в российском академическом пространстве и заинтересовать зарубежных исследователей.

На наш взгляд, исследовательская программа, предложенная основателем и авторами российского альманаха об индивидуальном и уникальном в истории, не может оставить равнодушными современных практикующих историков прежде всего благодаря своему стремлению максимально подробно, во всех деталях разглядеть конкретного человека далекого прошлого в его конкретных действиях[40]. По словам М. А. Бойцова и О. И. Тогоевой, программа альманаха изначально включала в себя «установку на соразмерность индивиду, то есть в некотором смысле на гуманизацию исторического знания»: