Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

Вряд ли, однако, можно не заметить, что во всех таких исследованиях речь идет об анализе не столько «малых единиц» как таковых, сколько отдельных вариантов лшк/юисторических процессов. Между тем, как отмечалось выше, потребность в микроанализе определяется не только (и не столько) его иллюстративными возможностями. Он — средство осмыслить то индивидуальное и уникальное, что не вмещается в массовое и повторяющееся. С этой точки зрения достичь подлинной (сущностной) интеграции микро- и макроподходов к прошлому — значит найти способ перехода от наблюдений над отдельными и уникальными казусами к суждениям, значимым для той или иной исторической глобальности. Найдена ли процедура такого перехода?..

Как констатируется в ряде современных исследований, неясна не только таковая процедура, но и способ (и логика) ее поиска218. Есть немало сомнений и в том, мыслима ли вообще для прошлого (или хотя бы какого-либо его этапа) единая логика взаимодействия общества и отдельного субъекта. Быть может, нет и единого рецепта интеграции микро- и макроподходов?..

Мне представляется, что — несмотря на все трудности — некоторые самые общие принципы решения этой задачи можно в предварительном порядке наметить. Надежды на успех сулит, на мой взгляд, подход, при котором были бы приняты во внимание отмеченные выше особенности как объекта, так и методов исторического познания. Вспомним о неполной интегрированности изучаемых в истории общественных систем; примем во внимание отмеченную выше необходимость для историка параллельно использовать разные по своей сути способы осмысления прошлого: одни — когда исследуются большие структуры, другие — когда речь идет об уникальном выборе отдельных персонажей. Нельзя ли предположить, что целокупное — и по-своему интегрированное — видение прошлого может быть только «двухслойным», двуединым, основывающимся на сосуществовании двух дополняющих друг друга вариантов?

Неслиянность этих двух форм видения не противоречит возможности их своеобразной интеграции. Конечно, это не физическая (и не механистическая) интеграция. Речь идет о мысленной конструкции. Формирование ее целостности может быть отчасти уподоблено тому, как формируется целостность нашего зрения, складывающегося, как известно, из двух самостоятельных картинок, одна из которых поступает в зрительный центр нашего мозга от правого глаза, а другая от левого. Вполне адекватного представления о целом не дает ни одна из этих двух картин. Другое дело — их наложение друг на друга. Только мир, увиденный обоими глазами сразу, воспринимается нами как целостный и единый.

Не в том ли состоит и задача историка, который хотел бы увидеть прошлое во всей его сложности, во всей напряженности столкновений стереотипного и индивидуального? Не должен ли и он «смотреть в оба», чтобы осмыслить, с одной стороны, макрофеномены (в том числе стереотипы), с другой — микромир, включающий не только индивидуализированное воплощение тех же стереотипов, но и не подчиняющиеся стереотипам уникальные поведенческие феномены? Осуществляя эту процедуру, исследователь реализует упомянутый только что принцип дополнительности, который предполагает особую форму соединения микро- и макропроекций прошлого (вне их механического слияния)? 19.

Взятая отдельно, каждая из этих проекций будет, очевидно, беднее их специфического соединения. Наоборот, возможность их интегрированного видения открывает исключительно важные познавательные перспективы. Не закрывая глаза на логическую обособленность познавательных процедур, востребуемых каждой из этих проекций, историк в то же время оказывается в состоянии и учесть черты глобальности, и «схватить» «жизнь как она есть» в тот или иной отдельный момент и в связи этого момента с предыдущими и последующими.

ЧАСТЬ 2 Казусы в поведении, праве и политике на западе и востоке Европы в IX–XX вв.

Н. Ф. Усков Убить монаха. ..220