Кэйтлин и Купидон

Она тащит нас к выходу, лавируя среди толпы в баре. Сегодня «вечеринка девяностых», и мы проскакиваем мимо мужчин в расстегнутых на три пуговицы рубашках, натыкаемся на женщин в колючих платьях с блестками, с некогда идеальным макияжем, теперь размазанным черными кругами вокруг глаз.

– Эйд! Мое пальто! – стараюсь я перекричать вступительные аккорды песни «Субботний вечер», пока толпа народа с визгом спешит в сторону танцпола.

– Мы всего на минуту! – отвечает она, и мы послушно трусим за ней сквозь морозный воздух, от которого мои руки мгновенно покрываются мурашками.

– Стью! – командует она. – Завяжи ей глаза!

– Чем? – саркастически интересуется он, пока я протестую. Он разводит руками, указывая на свое тело, – на нем только джинсы и красная футболка, и я вижу слабые очертания его пресса там, где ткань прилегает к животу. Я опускаю взгляд к своим ботинкам.

– Тогда закрой руками! – говорит Эйд, и поскольку с ней невозможно спорить, он покоряется.

– Иди сюда! – подзывает он меня, что я и делаю – послушно, но неуклюже, нечаянно наступив ему на ногу, когда он смыкает огромные ладони вокруг моего лица. Я чувствую его дыхание на шее.

И слышу, как Эйд говорит: «Сюда!», пока он подталкивает меня немного дальше по улице. Текила ударяет мне в голову, и я начинаю хихикать. Видишь, хочу я сказать маме. Посмотри, я в полном порядке!

– Вот! – говорит Эйд.

Я слышу, как Стью тихонько присвистывает под нос:

– Ух ты! – Затем он убирает руки.

Я открываю глаза и сразу прищуриваюсь, приспосабливая зрение к тому, что вижу: яркий белый свет, проникающий, кажется, прямо в мой череп. Это прямоугольный рекламный плакат на автобусной остановке напротив заправки, и на нем мое лицо – ну, вернее, одна из его сторон – потому что я повернула голову, глядя снизу вверх в глаза Гарри. Мы оба улыбаемся так, что меня почти невозможно узнать, мои волосы свободными волнами ниспадают вокруг лица, и мы окружены таким количеством бабочек, что они выглядят как мазки кисти на портрете. «Найдите любовь, от которой бабочки в животе!» – гласит постер, и по нижней стороне – новый адрес моего веб-сайта.

– О Боже, – бормочу я. Мои ноги вдруг ослабели, меня покачивает из стороны в сторону.

– Ах, как она ошеломлена! – говорит Эйд, и каким-то образом мне удается выдавить из себя улыбку. – Это компромисс! – продолжает она. – Блестящая рекламная кампания, но никакой специальной фотосессии. – Она хлопает в ладоши. – Мы получили больше сотни новых заявок только за сегодняшнее утро!

Стью начинает что-то рассказывать о сайте, обещая продемонстрировать все завтра. Его слова влетают мне в одно ухо, а из другого вылетают. Я просто стою, замерев и не сводя взгляд с плаката, на котором Гарри смотрит на меня так, будто наткнулся на драгоценный камень.

– Так и не смогла до него дозвониться, – сообщает Эйд, с досадой махнув рукой. – Но я все равно решила действовать! Получилось отлично, и это выведет тебя на новый уровень! Он не сможет злиться, если вы с ним станете миллионерами.

– Ну, это маловероятно, – говорю я с застывшей улыбкой на лице.

– А теперь, – визжит Эйд, – мы должны это отпраздновать!

Я иду за ними обратно по улице, слегка ошарашенная, пока мигающие разноцветные огни и грохочущая песня «Добавь в свою жизнь перца» не помогают мне осознать, что мы опять в баре.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – осведомляется Стью, касаясь моей спины. И оттого, что больше нечего сделать или сказать; и потому, что я здесь ради того, чтобы развеяться – я киваю.

– Я закажу нам шампанского! – говорю я, уже представляя пузырьки, щекочущие язык.

– Тебе не подадут шампанского в «Вавилоне», Кэйт, не будь такой наивной! – взвизгивает Эйд, прежде чем повернуться к бармену: – Три «змеиных жала», пожалуйста. Платит она!

Затем она срывается с места и решительно шагает к какой-то женщине в черной юбке-карандаше и белой блузке, залитой спереди красным вином.

Стью морщится:

– Напомни еще разок, зачем мы в этой дыре?

– Полагаю, из-за того, что где-то снаружи огромный постер с моим лицом, – указываю я через зал. На танцполе кого-то стошнило, и барменша, которой с виду едва исполнилось девятнадцать, борется с этой лужей. Ядовито-желтая швабра выше, чем она сама. – Высокий класс, Кэйтлин. Так держать!

– Эй, – произносит он, забирая наши напитки и увлекая меня в уголок потише. – Сперва автобусная остановка в Шеффилде, а потом билборд на Таймс-сквер! – Наступает короткая пауза, пока мы отпиваем по глотку из наших бокалов. – Но ты действительно не против всего этого? Я пытался сказать Эйд, что сперва тебя надо предупредить.

– Да, все в порядке, – отвечаю я, стараясь вызвать у себя такое же легкомысленное отношение к данному вопросу, которое ранее проявляла Эйд. – Это хорошо для бизнеса.

А еще мне – странным образом – понравилось смотреть на нас с Гарри там, на плакате. Это ощущалось как застывшее время или как шаг куда-то в параллельный мир, где все просто идеально и пускай так и остается. Но я не собираюсь говорить об этом Стью, так что лишь непринужденно отмахиваюсь.