Кэйтлин и Купидон

– Браво, Уильям! – восклицает она. – Я хочу сказать, что и ожидала этого от него, ты же знаешь мою особенность…

– Ты всегда можешь сказать, способен ли мужчина доставить оргазм, – продолжаю я за нее. Она складывает руки в молитвенной позе:

– И я благодарю Господа за это!

Затем Верити смотрит на меня, улыбка еще не совсем стерлась с ее лица – она по-прежнему там, лукаво поблескивает в ее глазах. Но ее губы сжимаются в маленький бутон, и я знаю, что она собирается задать серьезный вопрос.

– Как ты себя чувствуешь сегодня? – спрашивает она, вглядываясь в мое лицо в поисках подсказок. Я не снимаю солнцезащитных очков, прикрывая свои воспаленные красные глаза. Я не хотела, чтобы она увидела их первым делом.

– Сегодня утром чувствовала дерьмово, – пожимаю плечами я. – Хорошенько поплакала на берегу, долго.

– Ох, Кэйтлин… Прости.

– Ничего, мне нужно было побыть одной… Но потом пришла Джен.

– О, нет! – Верити качает головой. – Проклятие отпускных друзей.

– Нет, она вела себя великолепно, – говорю я, вспоминая, какой доброй была Джен, какой ободряющей, какой настоящей. – Она тоже потеряла своего мужа, только давно. Было приятно поговорить с кем-то, кто понимает.

Верити кивает. Я надеюсь, что не расстроила ее, но она просто продолжает разговор:

– Что она сказала?

– Что я не должна винить себя за то, что чувствую, что это нормально – злиться на весь мир, на своих друзей… – Я подцепляю макаронину, отщипываю кусочек и кладу вилку обратно. Смотрю на Верити. Она улыбается мне в ответ.

– Мудрая женщина, – замечает она. – Твои друзья – и конкретно твоя покорная слуга – будут с тобой, несмотря ни на что. И не важно, как ужасно ты станешь себя вести.

– Даже если я не расскажу тебе о размерах члена Уильяма? – спрашиваю я.

Она торжественно кивает:

– Даже тогда!

Мы обе расплываемся в широких улыбках – таких, от которых впоследствии сводит челюсть. Я чувствую тепло, исходящее от нее, – спокойное, надежное и нерушимое. Мне хочется нырнуть и искупаться в нем.

– Она сказала, что Уильям – плейбой, что он всегда развлекается с туристками, – морщу я нос.

Верити делает знак официанту. «Еще два!» – шепчут ее губы. А потом она невозмутимо произносит:

– Конечно.

– Ты это знала?

Она глядит на меня, сбитая с толку:

– Так же, как и ты!

Я вспоминаю взгляд, которым Уильям смотрел на меня, все комплименты, которые он мне делал. И отрицательно качаю головой:

– Кажется, я даже не подозревала.

Перед нами со стуком появляются наши напитки. Официант отступает на шаг, осматривая наш столик.

– Могу я все это убрать, дамы?

Корки от тостов плавают в макаронном соусе, половинка кекса валяется в тарелке с фруктами, его крошки облепили побуревшие банановые дольки. Верити качает головой:

– Нет, мы еще едим! А, кстати! Еще немного чипсов будет в самый раз. Чтобы макать.

Официант глядит на нее, затем на стол, потом снова на нее. Она мило ему улыбается.

– Куда макать? – спрашивает он.

Она показывает на макароны:

– В соус. Зачем добру пропадать? Чем в таз, лучше в нас и все такое.

– Как вам будет угодно, – отвечает официант сквозь стиснутые зубы. – Чипсы уже на подходе.

– Так, вернемся к Уильяму, – говорит Верити, пока я вылавливаю корочку из соуса и засовываю ее в рот. – И ты пытаешься мне втереть, Кэйтлин-сваха, будто не знала, что он плейбой? Может, мое особое умение и состоит в том, чтобы распознавать мужчин, способных дарить оргазмы, но твое… твое, дорогая подруга, – определять хороших людей. Ты построила на этом карьеру!

– Ха, – произношу я. – Что-то я не подумала об этом раньше с позиций работы. Возможно, ты и права. Наверно, в глубине души я знала.

– Твой первый мужчина после Гарри и не должен был оказаться хорошим парнем, – заявляет она. – Кем-то, кто мог бы привязаться к тебе и страдать, когда ты уедешь. Потому что – давай посмотрим правде в глаза, – они все в тебя влюбляются.

– Вовсе нет! – протестую я.

– Остаюсь при своем мнении.

– Ты очень добра ко мне, – я качаю головой. – Ты хочешь сказать, что я использовала свой особый навык, чтобы найти идеальный мимолетный трах?

– Похоже, ты решила потеснить меня с пьедестала чемпионки по этому делу. Но предупреждаю – тут наверху нелегко! Ну а если серьезно, я думаю, что именно это тебе было необходимо, как ни странно…

– Ты права, вообще-то. Боже, как легкомысленно. Моему горю требовался бармен, чтобы переспать с ним!

Верити трубно смеется:

– Да, видимо, так! Понятно, что все намного сложнее, но ты могла бы приехать сюда, заниматься йогой, медитировать и прочее – и так и не прийти ни к какому итогу. Вернулась бы домой с загорелой кожей, но по-прежнему дерьмово себя чувствуя. А сейчас я смотрю на тебя и вижу, что ты выглядишь гораздо нормальнее, чем в течение долгого, долгого времени.

Я гляжу на часы. Уже почти полдень.

– Нам скоро нужно идти собираться, – говорю я, как раз когда появляется наша тарелка с чипсами. – Надо еще уложить вещи, а в шкафу все вперемешку, как будто туда бомба попала.

– Не пытайся меня отвлечь! – Верити зачерпывает горсть чипсов.