Кекс в большом городе

Я покорно двинулась за странной хозяйкой, задавая себе вопрос: она каким-то непостижимым образом догадалась, что гостья любит по вечерам лакомиться в постели пирожными, и укорила ее или просто так сказанула про крошки. Только, думается, бабка Катя ничего просто так не произносит!

Мой рассказ затянулся надолго, старушка успела влить в себя три громадные кружки кофе и съесть почти все конфеты. Наконец бивший из меня фонтан иссяк, баба Катя кивнула.

– Интересная история. А ты, значит, решила докопаться до истины? Любопытство мучает? Или деньги получить хочешь?

– В конечном итоге деньги, – честно пояснила я, – уже говорила, что пишу криминальные романы, но буйной фантазией не обладаю, а вот реально произошедшие события описываю просто здорово. Хочу потом книгу выпустить, гонорар получить, это мой заработок.

Баба Катя уставилась в окно, налила себе еще кофейку и сообщила:

– Господь зря никаких встреч не устраивает. Ладно, расскажу тебе, чего знаю, но история долгая, придется издалека начинать, иначе не поймешь. Сиди тихо, не встревай, а то позабуду чего, а оно самым главным и окажется.

Я закивала и замерла на продавленном стуле.

Катя Симонова очень хорошо запомнила, как умирала в 47-м году ее бабка, древняя Зина. Катюше исполнилось двенадцать лет, уже девушка по деревенским понятиям, скоро замуж выходить. То, что Зина занимается знахарством, внучка отлично знала, да и как было скрыть сей факт? К бабушке со всех деревень тянулись бабы. Зина отлично умела отваживать мужиков от водки, давала их женам маленькие пузырьки с каплями и говорила:

– Через месяц выкинет самогонку.

Так и получалось. Благодарные колхозницы потом тащили подарки, кто что мог: яйца, поросят, кур, молоко, отрезы на платье, новые калоши. Денег старуха не брала, впрочем, презенты из рук баб тоже не принимала. Люди знали, подношения следует утром оставить на крыльце и молча уйти. Маленькая Катя очень любила выскочить спозаранку из избы и заорать:

– Бабуся! У нас кто-то опять домашнюю колбасу забыл!

– Бери, внучка, – отзывалась старуха, – потерянное припрятать не грех, человеку за забывчивость еще прибудет.

Лет до шести Катя наивно верила в эту версию, потом разобралась, что к чему.

Кроме вразумления алкоголиков, Зина обладала и другими талантами, в частности, она ловко лечила болезни травами. Лекарства знахарка готовила сама; едва научившись ходить, Катюша таскалась с бабушкой по лесу и полянам. Старуха не жалела времени, объясняла девочке:

– Вот этот зеленый листочек от кашля, если его высушить и заварить, как чай, мигом человек хрипеть перестанет. Но мы сейчас траву рвать не станем.

– Почему? – спрашивала любопытная девочка.

– Ее из земли можно лишь в пять утра девятого июля вытаскивать, – методично поясняла старуха, – иначе проку не будет, превратится лекарство в обычное сено!

В восемь лет Катюша уже сама могла составить простой сбор и в отсутствие бабушки спокойно наливала желающим микстуру от водки. Сие надежное средство девочка составляла легко.

В третьем классе Катя поняла, зачем к бабушке по ночам тайно, через калитку на огороде, шмыгают замотанные в платки бабы. Зина умела делать строго запрещенные законом аборты. Впрочем, способна она была помочь и бесплодной женщине. Естественно, секреты этих лекарств она Катюше не открывала.

Умерла Зина неожиданно, попала под сильный ливень и простудилась, собственноручно сделанные снадобья не помогли, вызванная в конце концов из района «Скорая помощь» заявилась лишь на третьи сутки, когда старуха впала в агонию.

Мучилась она страшно, кричала неделю, смерть никак не хотела забирать грешную душу. На исходе седьмых суток местные мужики разобрали у избы крышу, но даже это радикальное средство не помогло. Катя, обливаясь слезами от жалости к бабушке, сидела в своей комнате, отец и тетка, бывшая у девочки вместо матери, запретили ей выходить в коридор.

Потом бабушка стала внятно молить:

– Приведите Катю, Катю, Катю…

– Побойся бога, мать, – ответил сын старухи, – терпи, авось все закончится, помрешь скоро.

– Катю, Катю, Катю, – кричала Зина, – Катю!

Девочка, решив нарушить запрет, понеслась в комнату умирающей, но ее перехватила тетка и, запихнув в сарай, приказала:

– Не смей наружу высовываться!

– Меня бабушка зовет, – плакала школьница, – проститься хочет.

– Нет, это не она зовет, – покачала тетка.

– А кто? – испугалась Катя.

– Сатана старается, новую душу хочет, – загадочно заявила тетка и ушла.

Ночью Кате приспичило в туалет, она вышла во двор, сделала пару шагов к дощатой будке, и тут какая-то немыслимая сила подхватила ее и поволокла назад, к комнате бабушки. У входа с наружной стороны, сидя на стуле, дремала тетка. Тогда все та же сила развернула девочку и дотолкала до выхода на улицу, подтянула к окну. Повинуясь невесть чьему приказу, подросток перегнулась через подоконник, увидела кровать и Зину в подушках.

– Катя, – прошептала старуха, – иди сюда.

Девочка шмыгнула в спальню.

– Уж прости меня, внученька, – зашептала бабуля, – слабая я оказалась, он сильней, не отпускает. Мочи нет больше терпеть, наклонись, я тебе крест отдам.