Кекс в большом городе

– Тогда почему болят?

– Ну… наверное, дырочка получилась, – ответила я, надеясь, что ребенок отвяжется, – теперь надо к доктору идти.

– Не надо, – затряс кудлатой, грязной гривой бесполый отпрыск, – не ходи! Там больно! Машинка у-у-у!

– Зубки лечить надо, иначе хуже станет, – машинально поддержала я разговор.

Деточка подняла вверх тонкую ручонку и пальчиком с обгрызенным ноготком ткнула в окно второго этажа.

– Видишь занавесочки с цветочками?

– Конечно.

– Там баба Катя живет, она зубки без машинки чинит!

Я вскочила на ноги.

– Спасибо, милый!

– Меня Аня зовут.

– Еще раз огромное спасибо! – воскликнула я и пошла в подъезд.

Никогда не следует сдаваться! Если кажется, что жизнь загнала тебя в угол, не стони, не плачь, не принимай радикальных решений. Лучше ложись спать, и утром ясно увидишь выход из патовой ситуации. Судьба играет с человеком, сначала заводит его в глухую комнату без окон и дверей, а потом указывает на кирпичик, вытащив который вы проделаете дыру в стене. Главное, не падать духом!

Глава 23

Дверь в квартиру бабы Кати оказалась незапертой. Я стукнула кулаком в нее, и она тихо открылась. Я вошла в узенький коридорчик, в нос ударил странный запах, не противный, просто необычный, похожий на аромат корицы или ванили.

– Здравствуйте! – закричала я.

– День добрый, – донеслось из комнаты, – кто там у двери шуршит? Входи, не бойся, в зале сижу.

В голосе хозяйки не было ни злобы, ни раздражения, и, похоже, мне сейчас отвечает молодая женщина, ничего старушечьего в тембре нет. Хотя вполне вероятно, что у бабы Кати имеется внучка, которая ухаживает за престарелой бабушкой.

– Чего маешься, иди смело, – поторопил звонкий девичий голос, – нет тут собак кусачих.

Я послушно выполнила приказ и вошла в прохладное помещение. Мебель в нем была далеко не новой. Стол, два кресла, диван и пара стульев. Похоже, купили в семидесятых годах прошлого века, тому же времени принадлежал и крохотный приемник, стоящий на книжных полках. В углу висело несколько икон, около них теплилась лампада, и я поняла, чем таким необычным пахло в прихожей: там витал тот же аромат, что в церкви.

Невысокая, сухонькая старушка, сидевшая в кресле с журналом в руках, подняла на меня глаза и звонко спросила:

– Ну? Чего случилось?

Я слегка растерялась. Во-первых, я представляла бабу Катю древней, толстой, замотанной в черный платок мегерой; во-вторых, я и предположить не могла, что ведьма станет читать журнал, посвященный домашним животным; в-третьих, изумлял голос, он, по идее, должен был принадлежать молодой женщине, у старух, как правило, «надтреснутые» связки.

– Никак онемела? – усмехнулась баба Катя. – Отомри! С чем явилась? Кто прислал, ну? Если просто так зашла, то уходи, недосуг ерундой заниматься.

– Зубы болят, – ляпнула я.

– Ага, – протянула странная бабка, – ну садись, вот сюда, на стульчик, глянем, в чем беда.

Я умостилась на указанном месте, старуха легко встала, приблизилась ко мне и поинтересовалась:

– Ну и где плохо? Справа?

– Слева, – продолжала я врать.

Баба Катя хмыкнула.

– Ясненько! И сильно мучает?

– Да.

– Дергает?

– Точно, – закивала я, – прямо сил нет терпеть!

Пока что разговор складывается замечательно, ведьма не заподозрила ничего плохого, она сейчас станет совершать некие дурацкие обряды: пошепчет на воду, даст мне попить, поводит зажженной свечкой вдоль тела, пробубнит заклинанье. Я, естественно, радостно воскликну: «О, спасибо, помогло! Дайте передохну у вас минуточку».

Похоже, старушка добрая, и, думаю, она, как большинство пожилых людей, небось любит поговорить…

– Значит, совсем тебе плохо? – улыбаясь, констатировала бабушка.

– Ага, – подтвердила я.

В ту же секунду в мою челюсть вонзился отбойный молоток, раскаленное сверло принялось вгрызаться в десну. Я схватилась за щеку, из глаз посыпались слезы.

– Скрутило? – участливо продолжала старушка.

– М-м-м, – простонала я, не в силах вымолвить ни слова.

– Вот теперь верю, – кивнула баба Катя, – сразу видно, схватила зубница за корень. А до этого ничегошеньки не мучило, или я ошибаюсь?

– М-м-м, – закивала я.

– Вот и славно, – вздохнула бабушка, отходя от меня.

Сверло выдернулось из десны, я судорожно стала ощупывать руками внезапно переставшую болеть челюсть.

– Кто же ты будешь? – по-прежнему крайне приветливо осведомилась баба Катя. – Как звать-величать?

– Виола Тараканова, – прошептала я, боясь, что зубодробильная машина снова оживет в моем организме.

– Ну а мое имечко знаешь?

– Да.

– Откуда?

– Лидия Сергеевна сказала.

– Это кто ж такая?

– Соседка ваша по бараку в Буркине.

– Ах Лидка! Ну и зачем ты пожаловала? Только не ври, – покачала головой бабка Катя, – еще раз про зубы сбрешешь – и уйдешь навсегда больной, ни один врач не поможет. Очень уж я лгунов ненавижу, от них все беды.

– Я не хотела вас обманывать.

– Да ну? Чего ж про зубы наплела?

– Э… э…

– Думала, их не видно, не полезет бабка в рот, не станет там шуровать, не поймет правду.

– Э… э… э…

– Так?

– Верно, – кивнула я.

– Дурочка, – ласково укорила баба Катя, – я болезнь чувствую, часто помочь могу, но иногда не берусь, а знаешь почему?

– Нет.