Кельтская мифология. Энциклопедия

Первый из этих мотивов подробно рассмотрен в главе 23, «Явление Артура в мифологии». В ней представлен пересказ мифологической истории появления солнечного бога, изложенной в «Мабиноги Мэта фаб Матонви». Артур просто-напросто сменил Гвидиона. Вместо Аранрод, супруги одряхлевшего архаического бога небе Нвивра, мы видим жену короля Лота, столь же ветхого небесного бога Ллуда. Ллеу Ллоу Гиффес вновь появляется в образе сэра Гавэйна (Гвалхмея), а Дилан превращается в сэра Мордреда (Медравда), а мудрый Мерлин, Юпитер новой системы персонажей, занимает место своего столь же премудрого прототипа, Мэта. С этим первым мифологическим мотивом связан второй — битва между силами света и тьмы. В «Смерти Артура» встречаются сразу несколько версий этого сюжета. Ведущее место среди них занимает восстание представителя злых сил, сэра Мордреда, против Артура и сэра Гавэйна, напоминающее более архаические противостояния Балана, то есть бога тьмы Брана, и Балина — солнечного бога Беленуса; при этом смертельный удар Пелламу, Придери в старых мифах наносит тот же самый Балин, или Беленус.

Этот мифологический сюжет имеет и более расширенную форму, в которой борьба между силами света и тьмы ведется за обладание прекрасной девой. Так (не вдаваясь в околичности), можно вспомнить, что за руку Гвенвифар боролись Артур и Медравд, или, в более ранней версии мифа, Артур и Гвин. В «Смерти Артура» Гвину, чье корнуолльское имя Мелвас превратилось в искаженное «сэр Мелиагранс», удается похитить Гиневру, но спасает ее уже не Артур. Эта роль или, лучше сказать, привилегия достается новому герою — сэру Ланселоту, который преследует Мелиагранса, одерживает победу над ним, убивает коварного соперника и спасает прекрасную пленницу. Однако необходимо заметить, что в ранних преданиях образ сэра Ланселота, к немалому удивлению тех, для кого артуровские саги без Ланселота и королевы Гиневры кажутся чем-то вроде «Гамлета» без Гамлета, совершенно не встречается. Валлийские песни и предания единодушно молчат о нем, так что его, по всей вероятности, следует считать порождением фантазии норманнских беллетристов, незаметно приписавших своему герою доблестные деяния, которые ранее приписывались другим рыцарям.

Однако романизированные переложения этих двух мифов авторами «Matiere de Bretagne» представляют для нас куда меньший интерес, чем обработка третьего. Привлекательность артуровских легенд заключается не только в описании битв Артура и любовных перипетий его супруги Гиневры, но и в том, что обеспечило этим историям столь долгую и прочную популярность, — мы имеем в виду христианское предание о борьбе за Св. Грааль. Влияние этой легенды, послужившей источником вдохновения для бесчисленных произведений литературы, изобразительного искусства и музыки, столь велико и многообразно, что попытка свести его первоисточники, как и истоки артуровских легенд вообще, к язычеству представляется почти кощунственной, ибо оно практически не сказалось на его поистине мистическом очаровании. Тем не менее вся эта легенда явно восходит к куда более примитивным языческим мифам, повествующим о волшебном неиссякаемом котле плодородия и вдохновения.