Кельтский круг

— В лесу тоже ведутся поиски? — спросил гаупткомиссар. Лейдиг заглянул в свои материалы:

— Полиция проехала по дорожкам, но масштабной операции там не проводится. Людей-то не так много.

— Хорошо, — сказал Тойер, — точней, плохо; когда они прочешут сады, пускай направляются в лес. Что там с Шерхардом?

Лейдиг взял другой листок:

— В Германии нет ни одного человека, чья фамилия писалась бы так. Сейчас проверяют Швейцарию и Австрию.

— Как там с ГДР? — спросил Хафнер, но тут же еле слышно добавил «сорри». Тойер не очень понял, шутил или нет отравленный алкоголем комиссар.

— Итак, подытожим, чем мы располагаем по Плазме. Только не надо говорить, что его знают все, но никто не знает его имени.

Штерн со смехом покачал головой и гордо продемонстрировал компьютерную распечатку:

— Его несколько раз забирали в полицию — за нарушение тишины, за нарушение неприкосновенности жилища, иногда он залезал в чужие сады. Но до приговора ни разу не доходило. Его зовут Вольдемар фон Гросройте, аристократ. Какое-то время он находился в психиатрической клинике в Вислохе, потом был выписан, вероятно, так и не вылечившись.

Тойер довольно кивнул.

— Это уже кое-что, — одобрил он. — Пожалуй, я прежде всего съезжу туда, чтобы узнать о нем побольше. Имя мне тоже кое-что говорит… Когда-то в университетской клинике была такая важная птица — профессор фон Гросройте, но в начале семидесятых он куда-то исчез… Все его просто обожали… Ну что ж, скоро мы узнаем подробности.

— Между прочим, про убийство Танненбаха сообщают по радио во всех новостях, начиная с десятичасовых, — сказал Хафнер. Он хотя и совсем не спал, но все же, казалось, оставался вменяемым (не считая загадочной реплики про ГДР). — Скоро наверняка начнутся звонки.

— Ну, тогда заберем «горячую линию» себе, — буркнул Тойер и со странной гордостью добавил: — Все-таки это наше дело.

Прошло еще полчаса, и из-за града звонков старшему гаупткомиссару пришлось отложить поездку в Вислох. «Горячую линию» снова отдали на попечение раздраженного коллеги Мецнеру. Какая-то женщина настойчиво требовала соединить ее со следователями, ведущими оба дела, уверяя, что это очень, очень важно. Настаивала на личном разговоре, в том числе и с начальником полиции.

Теперь они сидели в кабинете уже впятером и ждали. Как и было условлено, ровно в шестнадцать часов пятнадцать минут в дверь вошла Кирстен Людевиг. Тойер терялся в догадках, что такого особенного она могла им сообщить, но гордый вид фрау Людевиг заставил его присмотреться к ней пристальней. Люди, собиравшиеся сделать признание, обычно так не держались. Это была платиновая блондинка лет сорока, нордического типа, стройная, рослая и холеная, с безупречными волнистыми локонами, аристократического вида, но одетая довольно скромно. У нее был заостренный нос, губы чуть-чуть увеличены помадой холодного оттенка. Без модных косметических ухищрений она, пожалуй, выглядела бы не так эффектно, но сейчас казалась весьма привлекательной. Зельтманн тоже был заметно впечатлен.

Хотя в суровом мире криминальной полиции это и не принято, все полицейские по очереди представились. Людевиг благосклонно кивала.

— Свое имя я уже сообщила, когда позвонила сюда, — сказала она затем. — Я пришла к вам, поскольку я — и, вероятно, только я одна — могу дать подсказку по обоим убийствам. Оба погибших были моими любовниками. Полагаю, что они ничего не знали друг о друге. Есть еще третий человек, с которым я состою в сексуальной связи. Его зовут Вольфганг Брехт, и живет он по адресу Плек, 56. Не нужно так на меня смотреть, господин комиссар!

Тойер пропустил упрек мимо ушей: с одной стороны, на него вдруг вновь навалилась огромная усталость, а с другой — даже в эпоху номеров 0190[17] и в этот непостижимый день, когда он сам так пал, его все-таки удивляло, если секс служил простым развлечением.

— Фрау Людевиг, к сожалению, мне придется вас кое о чем спросить, пусть даже это будет вам неприятно. Заявить о чем-то подобном вполне может и человек, который по какой-то причине хочет ввести следствие в заблуждение. И разумеется, теоретически вы попадаете у нас под подозрение, так что нам нужно как можно скорее прояснить ситуацию.

— Я ожидала чего-то подобного. Вот мое удостоверение личности и листок, на котором я описала интимную анатомию жертв. Этого, конечно, не смог бы сделать тот, кто хочет просто набить себе цену. Кроме того, в момент совершения обоих преступлений я вела деловые переговоры, их я тоже зафиксировала, записав телефонные номера клиентов. — Она положила на стол сложенный лист бумаги. Тойер вполголоса попросил Хафнера, чтобы он передал его судебным медикам — для сверки описаний — и чтобы сразу проверил алиби. Хафнер кивнул, поднялся с места, но не ушел.

— Зачем же вам понадобились сразу трое? — поинтересовался он.

— Разве это вас касается?

— Нас все касается, драгоценная.