Кельтский Мел

И все бы было хорошо. Но чем больше Гефест работал с интернет-сетями, тем больше видел недобросовестные манипуляции и откровенно бесчестные практики, которые распространялись в угоду ушлым людям и не слишком чистоплотным корпорациям.

Поначалу он не думал об этом. Он игнорировал небогоугодные аспекты и фокусировался на высокоценной технической стороне дела, но это было непросто. Гефест любил прекрасное и ему хотелось освободить мощное творение от грязных практик, нечестной игры и мусора.

Однажды глядя на сеть с высоты Олимпа, Гефест попытался вообразить “правильную” сеть. Правильная сеть была бы избавлена от спама, фейка и кликбейта. Правильная сеть соединяла бы не кривляющихся злобных и тупых анонимов, а понятных людей, богов и иных юзеров с четкими правами доступа и достоверными профилями. Правильная сеть росла бы постепенно, не теряя качества, и никакие SEO и, простите боги, SMM там не были бы нужны, как и любые другие манипулятивные технологии. А если нет мусора, то можно подключить мощный движок, и он считал бы текущие вероятности для пользователей, оберегая их от опасностей и помогая решать правильные задачи любого уровня сложности.

Мало-помалу воображение Гефеста разгулялось. Он сел и расписал принципы построения, иерархию прав и технологии аутентификации воображаемой совершенной Сети. Он так много думал о ней, что однажды, проснувшись утром, он смог представить себе реальную правильную сеть.

И тогда он увидел Ее. Его божественное зрение под напором его божественной силы открыло перед ним тайную глубинную сеть DNet. Эта сеть оказалась еще прекрасней, еще совершеннее, еще проще и сложнее, чем представлял себе Гефест. Гефест вглядывался в открывшееся. Его мучил вопрос. Кто? Кто создал совершенство?

Боги? Вряд ли, они часто ленивы и не утруждают себя постоянным образованием. Люди? Люди могли бы, но это же скрытный сложный титанический труд.

В этот момент Гефеста настигла догадка. Конечно, титан, конечно, Прометей и его безумное племя искателей и мастеров. И ведь держал в тайне хитрец. Видимо, стал с годами умнее и осторожнее. Надо с ним переговорить и не откладывая.

Гефест поднялся и вышел из мастерской. Он бы непременно разыскал Прометея, но перед ним вырос Гермес.

– Вижу, ты собрался в дорогу, – всегда приветливый Гермес был рад видеть Гефеста.

– Может, ты видишь, куда и почему я собрался? – Гефест вовсе не иронизировал, ирония была его слабым местом, по крайней мере, на вербальном уровне. Просто ему не верилось, что в тот момент Гермес оказался на его пути случайно.

– Ты же понимаешь, что рассказать о глубинной сети я тебе не мог. Это не моя тайна. Но если ты сам ее обнаружил, а ты, похоже, ее обнаружил, то теперь мы можем поговорить. Думаю, нам обоим будет интересно, – сказал Гермес.

– Но как же ты догадался, что я ее нашел как раз сейчас? – спросил Гефест.

– Ничего сложного, мой друг. Я загрузил в нее твои параметры, и сегодня вероятность твоего открытия резко выросла. И вот я тут.

077. Первая картина – зрители в галерее

Нельзя сказать, что сквозь галерею на острове Сен Луи шел непрерывный поток посетителей. Нет, конечно. Это было бы странно и неудобно. Но кое-кто в галерею заходил, звякал дверным колокольчиком, улыбался Смотрителю, с любопытством оглядываясь, проходил вглубь и в зеленом зале останавливался перед Первой картиной. В зале кроме нее был тяжелый высокий столик с книгой для отзывов, и несколько светильников на стенах и потолке.

Вслух посетители нечасто высказывались о Первой картине. Но одна маленькая веселая девочка двух или трех лет сообщила, что на картине “много кусочков, а вот там есть мои кусочки”. Родителей малышки и Смотрителя это заявление заинтересовало и развеселило. Пояснений девочка не дала, но показала поднявшему ее папе, какие именно кусочки были ее. На всякий случай или по привычке мама девочки сфотографировала картину и отдельно важные кусочки.

Некоторые посетители спрашивали Смотрителя, как называется картина и почему не указано имя художника. Смотритель объяснял отсутствие названия и анонимность выбором автора и предлагал оставить впечатления в книге отзывов, с которой художник обязательно ознакомится после завершения экспозиции.

Однажды зашел крупный носатый месье, постоял у Первой картины четверть часа, после чего Смотритель принес ему стул и предложил кофе. Стулом месье воспользовался, развернув его спинкой к картине, сев и положив на спинку стула тяжелые руки и подбородок, а от кофе, едва заметно втянув воздух носом, чрезвычайно вежливо отказался. Он оставался перед Первой картиной еще не менее получаса. После чего поднялся, вздохнул, сказал что-то вроде: “Вот ведь как оно бывает”. Раскланялся со Смотрителем, вернул стул на место, закинул конец шарфа через плечо и удалился, оставив после себя легкий запах кардамона и горьковатой полыни.