Кельты анфас и в профиль

Не все валлийские фильмы, разумеется, сделаны так хорошо. Но ведь тот бретонский фильм, который нам показывали на уроке, считается одним из лучших. Так в чем же дело? Откуда такая разница?

По возможности тактично я задала этот вопрос преподавателю бретонского, который показывал нам фильм. Надо сказать, не я одна была неприятно поражена качеством бретонского кинематографа. Ффран тоже часто возмущалась: «Ну почему бретонцы не могут снять что-нибудь приличное? Вот наше, валлийское телевидение, к примеру, ничем не хуже английского. Наоборот, один валлийский сериал так понравился зрителям, что его перевели на английский и на другие языки! Почему не сделают то же самое на бретонском?»

Так что и мой вопрос никого не шокировал. Как мне объяснили, все признают, что качество бретонских фильмов оставляет желать лучшего и дотянуть их до уровня валлийских было бы прекрасно, но… Во-первых, нельзя сравнивать положение валлийского с положением бретонского. Начать с того, что валлийский язык никто никогда не запрещал и не преследовал. Говорящих по-валлийски гораздо больше, чем говорящих по-бретонски, и поэтому гораздо легче найти профессионального актера, говорящего по-валлийски, чем говорящего по-бретонски бретонца, способного прилично сыграть роль в фильме. Но не только в этом дело. На профессиональную съемку, костюмы и прочее не хватает денег. На местном телевидении передачам на бретонском отведено немного времени; десять минут на новости каждый день и тридцать пять минут по воскресеньям. Даже если кто-то и снимет полнометражный фильм, показать его в воскресной передаче целиком не удастся. Многие негодуют по поводу того мизерного количества времени, которое уделяется передачам на бретонском. Им отвечают: «А много народу смотрит эти ваши бретонские передачи?» Время от времени телевизионное начальство угрожает вообще прикрыть их, но бретонские энтузиасты активно протестуют. К слову, в Уэльсе существует отдельный канал, полностью вещающий на валлийском.

А действительно, если задуматься, кто смотрит телепередачи на бретонском? Студенты, изучающие язык, их преподаватели, немногочисленные энтузиасты, не пропускающие ни одной передачи, ни одного нового печатного издания на бретонском? А те, кто до сих пор сохранил бретонский язык в глубинке? Ведь для них, особенно для тех, кто не умеет читать и писать по-бретонски, телепередачи на родном языке — это единственное средство «пообщаться» с бретонцами из других областей. Мне очень хотелось это узнать, и я воспользовалась случаем, когда во время очередных каникул у Коттенов зашел разговор о телевидении.

Многие из родственников Валери, как оказалось, смотрят новости по-бретонски.

— Я посматриваю иногда, — как всегда со смущением призналась госпожа Коттен. — Но понять, что они там говорят, иногда трудно. Вот когда говорит кто-то из нашей области, тогда другое дело. А других, как ни стараешься, не поймешь.

— Ну, не скажи! — возразила ее сестра. — Когда я начала смотреть новости, тоже не все понимала. А сейчас привыкла, все разбираю.

В основном, как выяснилось, почти все после небольшого периода тренировки, когда ухо приспосабливается к непривычному произношению, начинают понимать передачи. Такая тренировка, конечно, не самое легкое дело. Особенно в таком языке, как бретонский, где диалекты разошлись очень далеко. И тем не менее те, кто интересуются своим языком, сделав над собой некоторое усилие, начинают понимать любой его диалект.

Глава 23. Скандальная история и говорящие коровы

Не все бретонцы любят свой родной язык. В том же кабачке у Мари Подерс с нами произошла маленькая скандальная история. Когда я мирно беседовала с одним милым дедушкой, заинтересовавшимся тем, как у нас в России выращивают озимые, а Андрео с Валери выясняли у кого-то местный вариант какой-то песни, в бар вошел нетипичный посетитель. Он был одет по-другому, да и держался не так, как все. Позже мне объяснили, что он скорее всего работал в торговом флоте и часто бывал за границей, поэтому, вероятно, считал себя культурным человеком и смотрел на окружающих немного свысока. Тем не менее он со всеми поздоровался, перекинулся двумя-тремя фразами (на бретонском, разумеется) со старыми моряками и посмотрел на нас троих.

— А вы тут что делаете, интересно? — спросил он почему-то по-французски. Узнав, что мы студенты и приехали сюда попрактиковаться в бретонском, он неожиданно рассердился: — И как вам не стыдно! А еще в университете учитесь! Кто только вас там учит? Молодежь, а туда же… Ну они, — он не очень уважительно указал рукой на завсегдатаев кабачка, — люди необразованные, не понимают, а вы-то должны понимать, на каком вы языке говорите! Это же фашистский язык!

Мы попробовали что-то возразить, но посетитель продолжал свой прочувствованный монолог:

— Дожили! Теперь бретонский преподают в школах! Хорошо еще не во всех… Да если бы у моих детей в школе преподавали бретонский, я бы забрал их оттуда. Пусть бы лучше совсем без образования остались, чем учили бы этот фашистский язык!