Кем и как любима Тамара Зотова

Створка ворот отворилась и в проеме показался старик в фуражке. Михаил Николаевич не удостоил его даже поворотом головы, лишь едва приоткрыл глаза, хотя на этот раз осточертевший человек появился в неурочное время. Следователь давно понял, что старик живет где-то неподалеку и если Михаил Николаевич не шумел и не гремел цепями, он не часто появляется в сарае в позднее время суток. А сейчас же старик вошёл к заключенному будто намеревался сделать какой-то гадкий сюрприз – это было заметно по его положению спины, головы, по скомканным, но решительным движениям. За его спиной громыхал далёкий фейерверк, темно-синее небо озарялось цветастыми всполохами. Старик сплюнул. Не меняя лежачей позы Михаил Николаевич следил за ним взглядом – он не шумел и последние дни вел себя мирно и не давал повода колоть себя вилами. Так для чего же явился этот противный старикашка, для чего раздражает Михаила Николаевича своей серой фуражкой с высовывающимися из-под нее уголками клетчатого платка? Что ему надо?

Постояв, старик взял вилы. На это раз он взял их не как рабочий инструмент или орудие пыток, а иначе – как-то горестно, задумчиво. Михаилу Николаевичу даже показалось, что старик сейчас переломит черенок о колено и с горестным криком швырнет куски на пол. Но произошло совсем не это. Старик затворил створку ворот и со вздохом подошел к лежащему заключенному. Только тогда Дежнев приоткрыл глаза и повернул к нему голову, но не успел и рта раскрыть, как старик размахнулся вилами и с плеча вонзил их прямо в грудь узнику. Михаил Николаевич захрипел и вмиг побагровел, кровь толчками струилась из ран на груди и он чувствовал, как зубья прошивают кожу, протискиваются между ребер, входят в легкие. Один вошел в сердце. Михаил Николаевич Дежнев зажмурился и с натужным стоном умер…

– Почему ты ко мне не обратился? – спросил Георгий Львович у племянника, – Сказал бы, что ты хочешь поступить в МГУ, я бы помог.

– Я был уверен в себе, дядя Гога, – ответил Иван. – И я хочу всего в жизни добиваться сам.

– А дело не в твоей матери, которая запретила тебе со мной контактировать? – спросил высокий широкоплечий мужчина с густой породистой бородой. – Ну и как учёба? Получается?

– Пока ничего особенного, – сказал Иван, перешагивая через старое поваленное дерево. – Учебный год только начался.

Они вдвоём шагали по тенистому лесу, у бородача была корзинка с одним грибом. Разговаривая с племянником он невнимательно проводил палкой по опавшей листве, но не нагибался за грибом даже если тот попадался ему прямо под ноги. Они оба знали, что кроме редких маслят в этом лесу ничего не водится, впрочем и те всегда червивые. Да и не ради грибов, в сущности, они гуляли по лесу. Не ради червивых маслят в Пензу из самой Москвы прилетел сам Георгий Львович Спасибов – крупная политическая оппозиционная фигура.

– Где тебя ударили? – коротко спросил Георгий Львович

– Что? – вздрогнул Иван.

– Парнишка тот, одноклассник твой. Ну который исчез, – пояснил дядя Гога. – Он тебя где-то тут ударил?

– А… Да… Где-то тут.

– Где? Покажи?

Иван замялся, потупил взор и заговорил о том, что было темно и он не помнит где именно Лёня Нечипореноко ударил его по голове и вообще не хочет об этом вспоминать. Но дядю Гогу не удовлетворил такой ответ и он настоял на том, что бы Иван не юлил и не притворялся склеротиком. С большой неохотой Иван повёл его между осинами и соснами. Они остановились у одной из сосен, неподалёку проходила едва заметная тропка.

– Сегодня утром, едва я сошёл с трапа самолёта, мне позвонила одна шишка из вашего МВД, – сказал Спасибов-старший, смотря на сосновый ствол, шелушащиеся от слоистой коры. – Спрашивал о брате моем Федьке, о его исчезновении. Ты знаешь, что исчез и тот следователь, что разыскивал Нечипоренко? Его фамилия Дежнёв.

– Да, знаю.

– Чудные дела у вас здесь в Пензе, – задумчиво произнёс Георгий Львович и поворошил палкой опавшие сосновые иголки как раз на том месте, где три месяца назад лежал, ударенный одноклассником Иван. Парень не ответил на дядины комментарии, но отвернулся от выжидательного взгляда бородатого родственника.

– Вань.

– Что?

– У твоего отца стекленели глаза, когда он врал.

– И что-же?

– Точь-в-точь как у тебя.

Иван совсем насупился, если бы перед ним стоял не дядя Гога, а любой другой человек – он бы вспылил и ответил грубостью. Георгий Львович, не дождавшись от племянника ни единого слова, вздохнул и не торопясь зашагал дальше, шаря перед собой палкой. Но Иван знал, что дядя прилетел из Москвы не для того чтобы интересоваться учебой племянника или рассматривать пустое место под сосной. Дядя был слишком занят, чтобы вообще лишний раз покидать столицу. Для этого должна быть действительно весомая причина.

– Как отпраздновал? – спросил дядя Гога. – Мне говорили, был фейерверк.

– Ну да… Мама настояла на том, чтобы я отметил поступление…

– Да брось, Вань, – махнул рукой Георгий Львович, – ты же не поступление отмечал. Я знаю, что ты праздновал, Вань. Ты где-то нашёл доказательства того, что наша фамилия является продолжением царской фамилии. Кто тебе это сказал?