Кем и как любима Тамара Зотова

Но Ваня молчал. Молчал он и тогда, когда, теряющая терпении мать требовала, что бы он рассказал ей о причине, по которой из Москвы прилетал Георгий Львович Спасибова. Не добившись никакого вразумительного ответа Евгения Спасибова повернула машину на улицу, ведущую на противоположную сторону от того места, куда они спешили.

– Вчера меня вновь вызывали на допрос по поводу исчезновения следователя Дежнева! – говорила она, резко поднажав на газ. – Дело ведёт какой-то татарин, который так на меня смотрел, будто мечтал содрать с меня шкуру. Это очень опасный человек, Иван. Он что-то обнаружил и почему-то опять взялся за нас. Я чувствую, что нам грозит что-то плохое.

– Что ты ему рассказала?

– Он вновь интересовался про Нечипоренко. Мне нечего ему сказать кроме того, что я уже много раз повторяла пропавшему Дежнёву, но он мне не верит. Потом он допрашивал меня о пропавшем Феде и снова я как дура ничего не могла сказать! А потом еще вспомнили и Дежнева. И опять я только «му» да «му». Как считаешь, Вань, что теперь обо мне думает этот татарин?

– Почему он допрашивает именно тебя, мам? Почему не меня?

– Потому что все три исчезновения так или иначе связаны со мной. И кроме того… – Евгения повернула машину направо. – Татарин спрашивал о Вирааиле. Он считает, что это человек и у меня есть причина его скрывать.

– Так скажи правду.

– Нет.

– Откуда им известно о Вирааиле. Кто мог им рассказать? О нем знают человека два-три.

– Илаев знает, он и брякнул случайно ещё Дежневу. Я же говорю – у Владимира Игоревича язык без костей. – Евгения остановилась на светофоре, перед ними гуськом стояли с дюжину автомобилей. – Вань, Вирааил – это мои личные дела, лучше скажи, что вы с Гогой задумали! Что вы замышляете, сын?

– Он меня заманивал в свою партию, – осторожно подбирая слова, проговорил Иван.

– В какую ещё партию? Что за чепуха? И ты вступил?

– Э… Нет.

– Опять ты что-то недоговариваешь, Вань! Я же вижу! Мне все это очень не нравиться, я волнуюсь! Я не знаю, что ты замыслил, Вань, но чует моё сердце – добром это не кончится. Порой ты себя так ведешь, так смотришь, что пугаешь меня, Вань. Я тебя таким начинаю бояться… – впереди загорелся зеленый и автомобили потихонечку принялись один за другим трогаться с места. – Скажи, что ты не причастен к Нечипоренко и Дежневу. Вань, ну что ты опять молчишь!

– Так и ты молчишь, когда тебя расспрашивает о Вирааиле! – не выдержал Иван.

– Стоп! Я молчу потому что мне есть что скрывать. Значит и тебе есть что скрывать… Ну-ка, сын, отвечай по-хорошему!

Они пересекли перекресток и влились в общий поток.

– Мам, я… Не хочу впутывать тебя… Я сам все сделаю…

– Что сделаешь?

– Просто доверься мне, мам. Не расспрашивал, прошу тебя. Не заставляй меня врать. Да, я кое-что задумал и я начал к этому готовиться, но тебе лучше об этом не знать. Так будет лучше для тебя, мам. Занимайся своими делами и просто знай, что если я что-то затеял, я обязательно этого добьюсь любыми способами. А ты, мам, просто подожди. Потерпи, мам. Поверь мне, не за горами нас ждут большие перемены.

Некоторое время они ехали молча, думая каждый о своем.

– Я боюсь, сын. – наконец сказала женщина. – Боюсь не за себя.

– За меня?

– Ты же знаешь, как я тебя люблю. Ты у меня единственный. Я с ума сойду если и с тобой что-нибудь случиться.

Евгения не случайно употребила союз «и». Много лет назад, за несколько лет до рождения Ивана, она потеряла ребёнка, он оставил этот мир через одиннадцать часов после появления на свет. Евгения видела крошку всего пару минут, сразу после рождения – красного, всего в слизи, с круглым опухшим личиком. Малыш закричал сразу и сразу стал будто хватать этот мир своими крохотными пальчиками. Но едва акушерка перерезала пуповину, как другая врачиха немедленно положив кричащего ребёнка на каталочку, быстро вывезла малышку с глаз долой. Сама Евгения была слишком слаба, чтобы спорить, она посчитала, что раз увезли значит так надо и что ей обязательно его вернут если не сейчас же, то, наверное, когда она придёт в себя и отдохнет.

Малыша живым ей не вернули и это событие повергло её психику в такое шоковое состояние, что ей долгое время потребовалось ходить к психотерапевту.

А потом появился Вирааил.

А потом родился Иван.

– Вань, – сказала Евгения Сергеевна уже повзрослевшему сыну, – ты – единственное, что у меня есть. Ради тебя, ради твоего блага я готова на все. Поэтому я переживаю. Успокой меня, Вань. Скажи, что ты не причастен к чему-то плохому, что ты не затеваешь какую-то игру, что ты хороший и правильный сын. Скажи это пожалуйста.

Иван долго молчал, напряженно глядя на дорогу, а потом улыбнулся и махнул рукой.

– Да не переживай, мам. Твой ангел Вирааил принесёт нам удачу!