Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

И хотя догоняющее экономическое развитие Японии послевоенного времени началось не на ровном месте, а на основе мощных технологий и институтов (к примеру, широкое начальное и среднее образование, о котором говорилось выше), заложенных еще в XIX веке, пример Страны восходящего солнца оказался заразительным. Скорость и масштаб достижений японской промышленности в послевоенный период, а также решение правительства опереться на сложное сочетание государственных и частных инвестиций, направленных на НИОКР и внедрение новых технологий, оказали большое влияние на политику все более многочисленного клуба азиатских экономик. Постепенно к этому клубу присоединились Южная Корея, Тайвань, Сингапур и, наконец, Китайская Народная Республика.

К началу 1980-х годов Южная Корея, Тайвань и Сингапур[53] достигли высоких темпов экономического роста, благодаря которым они покинули ряды «развивающихся стран с низким уровнем дохода». И силу, и значение догоняющего экономического развития восточноазиатских стран после 1960 года трудно переоценить. Достаточно красноречивую сравнительную статистику приводит Уэйд (Wade 1990). Он отмечает, что еще в 1962 году Южная Корея после военных разрушений начала 1950-х годов по уровню душевого ВНП находилась на 99 месте в мире. Ступенью ниже стоял Судан, ступенью выше – Маврикий. Тайвань по уровню душевого ВНП находился на 85 месте в мире, на одну строчку выше страны, которая теперь называется Республикой Конго.

Объединяло все три азиатские экономики то, что в основе их стремительного роста лежало привлечение технологий из богатых стран. По типу экономической политики они и различались между собой, и – в большей или меньшей мере – отличались от Японии. Во всех трех странах правительство вкладывало громадные суммы в начальное и среднее образование, чтобы увеличить массу грамотного населения, а Тайвань и Южная Корея, помимо этого, стремительно расширяли сферу высшего образования. Накопление человеческого капитала, следовательно, играло ключевую роль в стратегии промышленного роста каждой из трех стран – так же, как и в Японии и странах Скандинавии в XIX веке.

Но если вынести за скобки это фундаментальное и решающее сходство, то можно увидеть, что в области импорта технологий эти три промышленно развивающиеся экономики Азии проводили очень разную политику, и причиной тому были экономические и политические различия. Южная Корея применяла стратегию избирательной защиты внутреннего рынка, покупки лицензий на технологии и ввоза капитальных товаров. Это сочеталось с масштабным вмешательством государства в финансовую сферу с целью помочь развитию гигантских промышленных конгломератов – чеболей. По замыслу авторов южнокорейской экономической политики, чеболи, в свою очередь, должны были выполнять жесткие целевые ориентиры по экспорту, что накладывало на их деятельность определенную конкурентную дисциплину. С другой стороны, Тайвань следовал экономической политике финансовой либерализации, с помощью которой ему удалось вдохнуть жизнь во внутренний рынок капитала и открыть широкое поле для многочисленных мелких фирм, специализирующихся на том или ином обрабатывающем производстве. Южная Корея и Тайвань проводили в целом похожую политику государственных инвестиций в институты НИОКР, за счет которой удавалось устранить институциональный разрыв между промышленными фирмами, действующими на внутреннем рынке, и каналами фундаментальных и прикладных исследований за рубежом. В рамках этой политики были учреждены Корейский институт науки и технологий и Институт промышленных технологий и исследований и Тайване.

Среди этих экономик Сингапур сохранял наибольшую открытость для иностранных инвестиций. Он сочетал их с вложениями в национальную систему высшего образования, что создавало эффективный канал переноса передовых промышленных технологий из-за рубежа.

Провал догоняющего развития за пределами Восточной Азии в период «золотого века»

Сравнительная статистика, приведенная выше в связи с догоняющим экономическим развитием в Азии, с одной стороны, указывает на удивительно быстрый рост восточноазиатских стран в последующие десятилетия, а с другой – подчеркивает, сколь провальным был путь тропической Африки. Если брать мировую экономику в целом, то в период с 1950 по 2000 год произошла настоящая «Великая конвергенция», которой сопутствовало торможение развития в Латинской Америке, Северной и тропической Африке, Восточной Европе (Dowrick and De Long 2003). Те страны, которые в межвоенный период начали нагонять по уровню дохода промышленно развитые экономики, теперь оказались среди отстающих, тогда как западноевропейские страны, в межвоенный период отдалившиеся от США по уровню доходов, теперь стремительно росли и сокращали дистанцию.