Кен

— И где бы вы хотели поужинать?

«Только не у тебя в гостях!» — подумала она. А вслух сказала:

— Мне все равно. Я не привередлива.

30: 0

Ресторанчик, куда привез ее Попов, был маленьким и дешевым. Второсортная забегаловка в полуподвальном помещении, где блюда подают разогретыми в СВЧ-печке, а не готовят на месте из нормальных свежих продуктов. Зато везде удивительная чистота. Суррогатная стерильность еды и до блеска натертых полов, нигде ни микроба, ни вредного, ни полезного, все тщательно убиты. Все в стиле Владимира Попова.

«Он еще и жадина», — подумала Ксения, заглянув в меню. У себя дома она приготовила бы все во много раз вкуснее и за гораздо меньшие деньги. Но пришлось согласиться и на этот ассортимент. Спиртного Попов и себе не заказал, и Ксении не предложил.

«Жадина», — еще раз подумала она.

Он пережевывал пищу тщательно, словно боясь потерять хоть одну драгоценную калорию. О работе его челюстей можно было хоть сейчас снимать рекламный ролик. Ксения никак не могла понять, что же в свое время нашла в нем разборчивая подруга? Или Владимир Попов в то время был совсем другим? Она внимательнее пригляделась к его лицу. Вот если снять с него очки да представить, что волосы у него нормальные, не с залысинами, а спина прямая…

— Где ты познакомился с Женей?» — спросила она.

— Что? — Попов оторвался от своей тарелки.

— А почему ты так нервничаешь?

— Тебе Евгения, очевидно, много про меня рассказывала? Так почему спрашиваешь?

— Интересно. Должны же у тебя быть хоть какие-то приятные воспоминания? — наугад забросила Ксения.

— Приятные?

— Ты ее сильно невзлюбил после того, как она тебя бросила?

— Я ее невзлюбил только теперь, когда она попыталась испортить мою карьеру. — Он промолчал. Потом вдруг не выдержал: — Я добился всего сам, понимаешь? Сам! Только своим умом и своей усидчивостью.

— И своей угодливостью, — вставила Ксения.

— А что остается делать, когда приходишь с улицы, по объявлению, тебя случайно берут, а дальше… А дальше надо каждый день доказывать, что ты тот самый нужный, без которого все встанет. И так, чтобы с одной стороны начальство было довольно, а с другой не скушали коллеги. Просиживая часами сверхурочно в офисе, ты постоянно им твердишь: «Ах, как тяжело! Будь проклята эта работа! Как только найду другую, сразу же уйду!» И коллеги спокойны, потому что думают — ты здесь временный, а ты стремишься стать самым постоянным, самым… Да что я тебе все это говорю!

— Сколько лет вы были с Женей знакомы?

— Всю жизнь.

— Как это? — не поняла Ксения.

— Наши отцы вместе работали. Ее был директором магазина, а мой у него замом. Огромный такой магазинище. Неиссякаемый поток дефицита. Это было еще при той власти. В Стране Советов, а не в Стране долгов. Мы с Женей росли вместе. Несколько лет, пока между нашими семьями существовала тесная дружба. В гости друг к другу ходили, праздники отмечали.

— А на даче ты у нее был? — спросила вдруг Ксения, что-то вспомнив. Мимолетное касание тех воспоминаний Жени, которые были связаны с летом, запахами цветов и одеколоном «Саша».

— Что? На даче? При чем здесь дача? Конечно был. На всех дачах, которые были у Князевых. И дома, разумеется.

— Ты был в нее влюблен с детства, да?

— С чего ты это взяла? Мы просто ходили друг к другу в гости. А потом… Потом ее отец пошел на повышение, в министерство. А мой тоже пошел на повышение. Он стал директором того самого огромного гастронома. И мы снова дружили семьями. К Князевым ходили только нужные люди, — горько усмехнулся он. А потом опять: — Зачем я тебе все это рассказываю?

— Женя тоже часто вспоминала свое детство. Последние три года я у нее жила.

— Вот как? — У Владимира Попова даже лицо вытянулось. Теперь уж он точно испугался: — Значит, и ты тоже знаешь?

— О чем?

— Все, что потом произошло?

— Конечно, — соврала Ксения. Она понятия не имела, как он попал в зависимость к богатой подруге.

— Да. Было. Когда я случайно услышал, как наши отцы ругаются, я даже значения этому не придал. Женин папа всегда был нашим благодетелем. Это он меня устроил в Плехановский. По большому блату. Хотя я и был не дурак и аттестат имел приличный, но без блата в такие вузы не поступали и не поступают, сама знаешь.

— И сильно они ругались?

— Разумеется, если деньги не поделили. Большие деньги. Мой отец был только директором гастронома, а Князев… бо-ольшой шишкой в торговле. С Женькой всегда занимались лучшие преподаватели. Ее папаша вбил себе в голову, что сделает из дочки теннисную звезду. Любил он очень эту элитную игру. И мамаша у Женьки была вся из себя.

Он даже слегка порозовел от волнения. Словно от бокала вина. Но это было опьянение от воспоминаний, по-видимому, не очень приятных. Видно, наболело и он слегка забывался. Даже речь его ничем теперь не напоминала прежнего Владимира Попова. Это был развязный говорок выбившегося в люди уличного мальчишки.

— И что дальше? — спросила Ксения.

— А то ты не знаешь?

И тут она наугад сказала:

— Мне тебя жаль.

И Попов тут же среагировал: