Кендермор (ЛП)

— Я нашла неподалеку отсюда небольшой горный ручей. Вода потрясающе холодная, но я…

Дензил шагнул ей навстречу и, зло выкрутив запястье, выдернул из-под деревьев на поляну.

— Никогда не делай так больше.

Улыбка Гизеллы мгновенно растаяла.

— Я отошла всего на несколько минут. И вообще, кто давал тебе право командовать? — Она попыталась освободить руку. — Эй, ты делаешь мне больно!

Сильные пальцы продолжали сжиматься на запястье до тех пор, пока на коже не проступили темные пятна. Глотая выступившие слезы, она рванулась сильнее, и только тогда Дензил освободил руку. Гизелла потерла затекшую кисть и молчаливо уставилась на него.

— Это маленькое путешествие было поступком безрассудным и опасным. Никогда не знаешь, что ты найдешь — или что отыщет тебя — среди деревьев, — больше объяснений с его стороны не последовало.

Гнев и растерянность гномихи сами собой прошли. Подумать только, этот красавец мужчина беспокоится о ней! Поплотнее закутавшись в шаль, Гизелла пристроилась на гладком булыжнике поближе к огню.

— Что на обед? — поинтересовалась она ледяным голосом, сохраняя дистанцию.

Дензил перебросил ей маленький пакетик обернутого в ткань сухого пайка. Гизелла быстро взглянула на неаппетитный кусок и задумчиво подбросила его в воздух. Хоть и видок у такой еды оставляет желать лучшего, ее вряд ли можно назвать нездоровой, тем более не ела она с утра. Гизелла передернула плечами и вскоре уже рассеянно обгладывала полоску говядины, слишком занятая пикантными размышлениями о Дензиле.

В это время Дензил растянулся на одном из ковриков, положенных им у огня, и принялся ковыряться в зубах заостренной веточкой. Пристально глядя в огонь, он вдруг сказал:

— Эта ночь напоминает мне любимое стихотворение. Ты любишь стихи? — Не дожидаясь ответа, он начал декламировать благоговейным голосом, энергичным и вдохновенным:

Успокоение дарует древний лес.
Даруют мир его роскошные дворцы.
И тлену нет здесь места.
Стройные деревья зеленью одеты.
Созревшие плоды не падают с ветвей.
Потоки неподвижны и прозрачны.
Как стеклышки, и сердце отдыхает.
В не угасающих лучах дневного света.
Под сенью крон уставший от забот.
Охотно променяет их на сон.
И суетливый гомон птиц, любовь.
Все остается где-то за границей.
Болезни, страх исчезнут без следа.
И память станет чистою страницей.
Успокоение дарует древний лес.
Даруют мир его роскошные дворцы.
И свет столь ярок, что в смятении.
Под его натиском распалась тьма.
Под кронами зелеными нет тени.
Ибо забыта здесь давно она.
В слепящем и приятном свете.
Прохладном аромате ветра.
И тлену места нет здесь.
Стройные деревья зеленью одеты.
Тут тишина царит, и даже песня.
Сменяется безмолвием покоя.
Такого мир не мог даже представить.
А тут, за гранью, все так ясно.
Что чувства не нуждаются в ответах.
И остается наблюдать с отрадой:
Созревшие плоды не падают с ветвей.
Потоки неподвижны и прозрачны.
И осушатся слезы с наших лиц.
Ибо сойдет с небес благословенье.
Спокойствие разлившейся рекой.
На наши души раненые хлынет.
И перед странником откроется прямой.
Неуловимый вечно путь Домой.
Как дуновение, и сердце отдыхает.
В не угасающих лучах дневного света.
Успокоение дарует древний лес.
Даруют мир его роскошные дворцы.
И тлену нет здесь места.
Стройные деревья зеленью одеты.
Созревшие плоды не падают с ветвей.
Потоки неподвижны и прозрачны.
Как дуновение, и сердце отдыхает.
В не угасающих лучах дневного света.

Резко выдохнув, Дензил закончил говорить, но так и не отвел взгляд от пламени.

— Песня птиц Вайретского леса, Квивален Сот, — печально пояснил он.