Кенгуру

Варью снова завел машину и медленно поехал к конторе, размышляя: «Что за тайна может быть у девчонки?.. Случилось что-нибудь? А что могло случиться? Новое одеяло купила и хочет показать. Или новое платье... Нет, платье не подходит. Платье она наденет — и все увидят. Золотой мой Ворон... Интересно, бывает золотой ворон? И какой он? Летать не может, это ясно. Раз золотой. Сидит на шкафу или за стеклом в серванте. Придут в воскресенье гости — гостям показывают золотого ворона. И все видят: вроде бы и ворон, а в то же время не ворон, потому что из золота и летать не умеет. Настоящий ворон — черный, вонючий и с крыльями. Ворон, он не сидит, а летает. Когда наступают холода, вороны из лесов слетаются в сады на окраине города. Кружат медленно над домиками работяг, кричат: «Карр... Карр... Карр...» Как ребята на террасе «Мотылька». Золотой ворон не пьет, не ест. Сидит себе на шкафу, и ничего ему не надо. А черному ворону нужно сырое мясо, живая добыча. Она еще пищит, бьется, вырывается. А ворон жрет ее... Что за тайна у девчонки? Уж не беременна ли? Да нет, не может быть... Никогда этого с ней не случалось. А случилось бы, она бы сразу сказала. Ясное дело. Написала бы сразу или нашла меня на базе... Правда, я в шесть уезжаю, а служащие приходят к восьми... Написала бы. Нет, это ерунда. Другое тут что-то. Может, что-нибудь мне купила... Но чего ради? Никогда она мне ничего не покупала. И я ей не покупал. Чего покупать? Правда, она и писем прежде не писала — так, случайно встречались по вечерам. Целовались где-нибудь на улице, на скамейке... А теперь вот написала. В августе два Иштвановых дня. Мой—3 августа, и потом, 20 августа, еще Иштвана-короля... Вот оно! Наверняка узнала, что 3 августа — мой день. Еще в прошлом году узнала, когда мы с ребятами в «Мотыльке» два ящика пива выпили. Ясное дело. Они с Мари тоже были там, музыку слушали, а потом вышли на террасу... Наверняка купила мне что-нибудь... Надо тоже ей что-нибудь купить. Какую-нибудь классную штуку, на день рождения... Вот только купишь, а потом раз — и вышел из тебя золотой ворон на шкафу...»

Но пока Варью добирался до базы «Волана», сомнения его как-то незаметно сами собой ушли, рассеялись. Он уже был уверен в том, что Жожо его любит и потому купила подарок на Иштванов день. Думать о Жожо и ее письме Варью было все приятней. Ему все нравилось в письме, кроме золотого ворона. Золотым вороном он быть не хотел.

В конторе выяснилось, что контейнеры с обратным грузом еще не готовы и потому в обратный путь он сможет отправиться лишь завтра утром. Варью отнесся к такому варианту без восторга. Хлопая себя путевым листом по ноге, с мрачным видом брел он к машине, чтобы поставить ее на ночь и забрать из кабины свои вещи. Во дворе он наткнулся на Яноша Балога.

— Эй, старина, опять мы встретились,— окликнул Варью Балога, который шел со своим путевым листом к конторе.

— Мы с тобой, я вижу, расстаться не можем...

— Хорошо, что встретились. Не люблю я с чужими в комнате спать. В общежитии вы уже были?

— Я только что приехал.

— Ну тогда сдавайте бумаги и пошли.

— Да я не в общежитии ночую.

— А где же? В машине?

— Нет,дело тут иначе обстоит... Нашел я, знаешь, ту бабу.

— Какую бабу?

— О которой в прошлый раз тебе говорил.

Варью недоумевающе смотрел на немолодого шофёра.

— Подожди, в общем, я сейчас, — сказал Балог.

Варью пошел к своей машине, взял из кабины письмо Жожо, магнитофон и англо-венгерский словарь, запер кабину.

— Провожу тебя до общежития,— сказал, вернувшись, Балог.

Они молча пересекли двор, обогнули мастерские, вошли в общежитие. Уборщица в сером халате дала Варью ключ. В комнате две кровати были заняты. Варью выбрал себе свободную постель у окна, сел, молча огляделся. Спрятал под одеяло магнитофон и словарь. Подошел к крану, умылся. Янош Балог стоял в дверях и смотрел на него. Чувствовалось, что сейчас он видит шоферское житье-бытье словно бы со стороны. Оба молчали. Варью вытерся, набросил на плечи куртку, привезенную Йоцо; и они не спеша двинулись с Балогом к корчме. По дороге снова молчали. Варью взял два пива. Прислонившись к столику, они одним духом осушили кружки. Потом Балог принес две кружки, но теперь они лишь пригубили пиво и посмотрели друг на друга.

— Поесть бы, — сказал Варью, — пошли в рыбачью корчму?

— Баба меня ждет с ужином... И тебя приглашаю.

— Спасибо. Только неудобно: явится вдруг чужой человек...

— Раз я приглашаю, не беспокойся. Значит, могу пригласить. Нашел я ту бабу... Повезло мне.

— В прошлый раз, когда мы с вами разговаривали, я и не думал, что вы всерьез.

— Ты знаешь, как я раньше жил?

— Думаю, знаю.

— Как бедуин. Была у меня в Пече квартира, а дома, прибежища не было. На дороге я жил. В снегу, под дождем, в зное. Ей-богу, Варью, я на дороге жил. А теперь вот нашел... Хорошая баба, точно на мой вкус. Четыре года как овдовела. Муж у нее крановщиком работал. Током его убило, он за провода задел краном,

— Вы, значит, сюда из Печа ездить будете?