Кенийские сафари

— Чем же тогда все-таки можно объяснить трагедию со Стэнли? — поинтересовался я. — Что это? Шальной случай, внезапное проявление инстинкта хищника?

— Думаю, что ни то, ни другое. Бедняга Стэнли иногда покрикивал на Боя, иногда разговаривал с ним тоном, в котором лев мог почувствовать оскорбительные нотки. Есть и другая причина, которую я выяснил совсем недавно. Перед тем как отправиться за медом, Стэнли потрошил антилопу, которую я убил утром. Не помывшись и не переодевшись, весь в крови, он вышел за пределы лагеря. Это, конечно, была непозволительная неосторожность: человек, быть может не совсем симпатичный Бою, разгуливает перед львом, испуская запах свежей крови дичи… Это была роковая ошибка. Однако я уверен, что Бой не хотел смерти человека. Льва привлек запах крови антилопы, он прыгнул на Стэнли, но, когда понял свою ошибку, тотчас же оставил его. Правда, было уже поздно. Если бы у Боя вдруг действительно появилась страсть убивать людей, он бы не ограничился лишь тем, что поцарапал Стэнли… Нет, я совершенно уверен, что это было не преднамеренное убийство.

Из буша приехал Теренций — младший брат Джорджа, еще больший отшельник и ненавистник городской жизни, суеты и цивилизации. Последний раз он был в Найроби четыре года назад, да и то не по собственному желанию, а по необходимости: воспалилась надкостница, ужасно болел зуб. В отличие от Джорджа он молчалив и несколько угрюм.

За обедом Джордж жалуется, что в Коре ему не везет. Он приехал сюда с восемью львами, которых был намерен вернуть к «дикой жизни», а сейчас остался лишь с тремя. Молодого гривастого красавца Катания уволок в Тану гигантский крокодил. Одну из молодых львиц и львенка убил буйвол, другую львицу — старый лев. Сейчас вокруг лагеря живут лишь лев Кристиан и две львицы — Лиза и Джума.

К концу нашей трапезы, как будто почувствовав, что о них идет речь, Лиза и Джума решили показать себя. Примерно в полукилометре от брезентовых домиков, в которых поселились братья Адамсон, возвышается трехсотметровая скала, совершенно лишенная растительности. Из-за нее по утрам, чтобы осветить лагерь, выкатывает солнце.

Но сейчас солнце было на противоположном конце неба, и на скалу, нагретую его лучами, решили сделать восхождение молодые львицы, чтобы там понежиться и погреться. На голом красном склоне, резко контрастировавшем с голубым небом, были отлично видны силуэты двух стройных кошек, одна за одной «морда к хвосту» поднимавшихся наверх. Добравшись до округлой вершины, они улеглись, слившись с камнями.

— Ну, насколько я понимаю, три льва, живущие вблизи лагеря, сейчас окончательно вернулись к дикой жизни и видят в вас лишь старого доброго друга, — говорю я. — Какова же тогда ваша цель отшельника в Коре?

— Да, этим львам я уже действительно не нужен, — соглашается Джордж. — Моя главная задача здесь — изучение района вокруг Коре, вернее, по обоим берегам Таны с целью создания здесь нового заповедника. Этот совершенно безлюдный район необычайно богат зверями, особенно слонами, жирафами, бегемотами, крокодилами и разнообразными антилопами. К тому же соседство крупной реки придает району особое очарование. В отличие от уже существующих на Севере парков с полупустынным ландшафтом здесь очень большие площади заняты лесами. Однако, прежде чем начать убеждать власти в необходимости объявить эту территорию заповедной, надо установить количество населяющих ее животных, а чтобы привлечь сюда туристов — построить дороги, поставить указатели к наиболее интересным местам. Вот этими делами мы с Теренцием сейчас и занимаемся на средства, полученные мной от издания книги «Бвана гейм».

Люди оставляют после себя потомкам разные памятники, материальные и духовные ценности. Адамсоны еще при своей жизни создали себе на кенийской земле одни из лучших памятников, которые только можно создать, и подарили их людям. Все парки и резерваты кенийского Севера — дело их рук. На средства Адамсонов, при личном участии Джорджа были созданы заповедники Меру и Самбуру. Резерват Марсабит — детище Теренция. Теперь оба брата вместе принялись за организацию на берегах Таны нового заповедника. Кое-кто предлагает назвать его Адамсоновским парком, и это было бы справедливо.

* * *

Вечером мы сидели с Джорджем на берегу Таны. Широкая река, зажатая густым лесом, была почти неподвижна, и лишь от всплесков бегемотов, время от времени всплывавших со дна, на красноватом зеркале воды расходились долго не исчезавшие круги. Разевая свои огромные пасти, животные протяжно ухали и фырчали. На эти звуки откликались обезьяны, и тогда затихший в преддверии ночи лес оглашался их недовольными криками. Бесшумными тенями вышли из зарослей слоны: попили, облили друг друга водой из хоботов, полюбовались собственными изображениями в реке и снова бесшумно скрылись в лесу.