Кенилворт

— Я рад, милорд, что вы удовлетворены своим выбором, — ответил Варни с саркастической усмешкой, которую не всегда могло изгладить даже уважение к Лестеру. — У вас будет достаточно времени, чтобы безмятежно наслаждаться обществом такого нежного и прекрасного создания, — конечно, после того, как окончится срок вашего заключения в Тауэре, соответствующий преступлению — надругательству над чувствами Елизаветы Тюдор. Полагаю, вы не можете надеяться на более мягкое наказание?

— Злобный дьявол! — воскликнул Лестер. — Ты насмехаешься над моей бедой? Поступай как считаешь нужным.

— Если вы не шутите, милорд, — сказал Варни, — то немедленно должны собраться и скакать в Камнор.

— Поезжай лучше ты, Варни; дьявол наградил тебя красноречием, особенно убедительным в самых гнусных случаях. У меня не хватит подлости настаивать на таком обмане. Ступай, говорю тебе! Не молить же мне тебя о собственном позоре!

— Нет, милорд, но если вы действительно поручаете мне добиться согласия на эту необходимейшую меру, вы в подтверждение должны дать мне письмо к миледи, а также разрешение употребить все средства, которые окажутся в моей власти, чтобы графиня последовала вашему совету. Я уверен, что любовь миледи к вашей милости и ее готовность сделать все для вашего удовольствия и безопасности заставят ее согласиться в течение нескольких коротких дней носить имя такого скромного человека, как я, особенно если вспомнить, что в смысле древности рода оно нисколько не уступает имени ее отца.

Лестер схватил перо и несколько раз начинал письмо к графине, а затем рвал его на клочки. Наконец он набросал несколько бессвязных строк, в которых заклинал ее, по соображениям, касающимся его жизни и чести, согласиться в течение нескольких дней празднеств в Кенилворте носить имя Варни. Он добавил, что Варни объяснит все причины крайней необходимости этого обмана. Подписав и запечатав письмо, он швырнул его через стол Варни, жестом приказав ему отправляться. Его советчик не замедлил понять и повиновался.

Лестер, словно оглушенный, оставался сидеть на месте, пока не услышал конский топот, так как Варни, даже не переодевшись, вскочил в седло и в сопровождении лишь одного слуги поскакал в Беркшир. Тут граф вскочил с кресла и подбежал к окну, чтобы отменить недостойное поручение, которое доверил человеку, не имевшему, по его же словам, иных добродетелей, кроме преданности своему покровителю.

Но Варни уже скрылся из виду. Чистый, усыпанный звездами небосвод, который в те времена считался Книгой Судеб, открылся Лестеру, когда он распахнул окно, и отвлек его мысли от доброго и мужественного порыва.

— Вот звезды идут своим безмолвным, но неуклонным путем, — сказал граф, оглядываясь вокруг. — Они лишены голоса, доступного нашему слуху, но воздействие их непрестанно испытывают все обитатели нашей мерзостной планеты. Если астрологи не лгут, в моей судьбе наступает грозный перелом! Приближается час, которого мне велено остерегаться, и в то же время час, на который я должен надеяться!) Я стану королем — вот предсказание. Но каким образом? Путем брака? Все надежды на это рухнули — что ж, пусть! Богатые Нидерланды просили меня принять власть над ними, и, если Елизавета согласится, они отдадут мне свою корону. Но разве я не имею этих прав здесь, в Англии? Право Йорка, переданное по наследству от Джорджа Кларенса семейству Хантингдонов, которое, случись что с королевой, имеет все шансы. Хантингдоны принадлежат к моему роду. Но я не стану глубже вникать в эти высокие тайны. Некоторое время буду идти своим путем в молчании и безвестности, как подземная река, — придет время, когда я обрету силу и смету все преграды, стоящие на моем пути!

Пока Лестер пытался подавить угрызения совести, ссылаясь в свое оправдание на политическую необходимость или погружаясь в безумные честолюбивые грезы, его посланец был уже за пределами города, торопясь в Беркшир. Варни тоже лелеял большие надежды.

Он добился от лорда Лестера того, что хотел, — граф доверил ему самую сокровенную тайну своей души и сделал его посредником в секретнейших переговорах со своей супругой. Он предвидел, что отныне графу будет трудно обходиться без его услуг или ответить отказом на его требования, пусть даже непомерные. А если эта надменная дама, как он называл графиню, подчинится требованию супруга, то Варни, ее мнимый, муж, неизбежно может попасть в такое положение, когда ему не придется обуздывать свои самые смелые порывы. Возможно, что обстоятельства позволят ему добиться полного торжества. И он думал об этом торжестве со смесью злорадных чувств, в которых первым и преобладающим была жажда мести за ее прежнее пренебрежительное отношение. И он снова задумался над тем, что графиня, быть может, не поддастся уговорам и наотрез откажется играть роль, предназначенную ей в кенилвортской драме.