Кенотаф

29/VI/37

Сонечка, родная!

Мне нужен твой совет, а тебя рядом нет, вот и пишу…

Семен ездил в Москву для обсуждения ряда вопросов работы института с наркомом здравоохранения Каминским. Заранее договорился с ним, но встреча не состоялась, потому что Каминского арестовали как врага народа, вероятно, за контрреволюционную троцкистскую деятельность. Семен позавчера вернулся из Москвы, ужасно расстроен, что зря съездил и что вопросы взаимодействия с наркоматом остались нерешенными. Но главное не в этом – он шокирован самим фактом ареста наркома и, как я вижу, не верит в его виновность. Говорит: «Григорий Наумович и контрреволюционный заговор несовместимы». Я пытаюсь доказать Семену, что ему очень повезло. Если бы нарком успел принять его буквально накануне своего ареста, то грош цена была бы тем договоренностям, а неприятностей не оберешься… Семен в подавленном настроении, меня не слушает, бормочет, что, мол, Ваня, наверное, был прав… Ты понимаешь, о чем я говорю… Даже работа, которой он был так занят, похоже, уже не влечет. Не знаю, что делать… Больше всего опасаюсь того душевного разлада с Семеном, о котором мы с тобой говорили еще здесь. Что может быть страшнее разлада с близким человеком по партийным делам, по политике нашей партии, которой мы преданно служим уже много лет, считай – всю жизнь. Ты-то это хорошо понимаешь – что посоветуешь?

Есть и добрая новость. Семен встречался в Москве со своим братом Захаром. С него полностью сняты все обвинения о якобы непролетарском происхождении – это подтвердила парткомиссия, выезжавшая в Витебск для проверки. Семен рассказал еще о Доме правительства, в котором живет с женой Захар, – это какое-то рукотворное чудо.

Мы планируем в августе съездить в санаторий в Кисловодск или Сочи, еще не решили… Пока снимаем дачу под Сестрорецком для Левочки с няней, ездим туда по выходным.

Что у вас, как твои мужчины? Привет им.

Целую и жду твоего письма,

твоя Оля.