Кенотаф

Ольга тяжело переносила откровения Сони, которая всю жизнь была ее другом-наставником. У нее не было ни малейшего идейного разлада с Семеном – они солидарно не сомневались в справедливости того коммунистического дела, за которое в молодости боролись и которому теперь преданно служили. Эта едва ли не религиозная вера в святость идеалов партии большевиков, в непогрешимость решений партийного руководства имела твердую опору в единомыслии с Иваном и Соней – старшими товарищами, друзьями и партийными наставниками еще со времен юности. И вот теперь оказалось, что прочный фундамент неколебимой веры, созданный этими старшими товарищами и соратниками по борьбе за построение социализма, ими же расшатывается и, более того, уже дал трещину. Оля говорила сама себе:

– Нельзя, нельзя так думать… Ваня не прав… Да, некоторые бывшие большевики из руководства свернули с пути партии, стали предателями и врагами народа… Но разве это значит, что подозрение может пасть на всех старых большевиков, на цвет партии… У Вани действительно болезненная мания преследования… Уйти с поста секретаря райкома партии из-за опасений, что он, старый большевик, слишком на виду – какая нелепость… Уехать в Сибирь, затеряться – какая примитивная глупость…

Ольга не сомневалась, что Семен оценит всё это так же, как она, но не рассказывала ему об откровениях Сони, не желая травмировать мужа и тайно надеясь, что всё уладится, что реальная жизнь страны развеет все нелепые опасения Вани… В этом духе Ольга успокаивала Соню – никуда Ваня не уедет, всё образуется, тебе не придется уезжать из Ленинграда…

Начало нового года сч`aстливо сливалось с розово-оптимистическими ожиданиями Ольги.

Вот уже месяц в стране гостил знаменитый немецкий писатель-антифашист Лион Фейхтвангер. Ольге и Семену очень нравились его романы «Еврей Зюсс», «Успех», «Семья Оппенгейм»… Ольга читала их в университетской библиотеке в оригинале на немецком, Семен – в переводах на русский. Великого гуманиста Фейхтвангера лишили немецкого гражданства как еврея, его книги фашисты сжигали на кострах. А в Советском Союзе государственные издательства публиковали невиданно большими тиражами книги этого западного либерала и отнюдь не сторонника коммунизма. Это ли не символ нового понимания просвещенной свободы и подлинной народной демократии? Советский интернациональный строй и диктатура трудящихся предъявляют этот символ погрязшему в национализме и буржуазном мракобесии Западу – так думали Ольга и Семен. Они отслеживали по многочисленным публикациям в советской печати все события, связанные с пребыванием писателя в СССР. В составе университетской делегации Ольге довелось попасть на выступление писателя в Ленинграде. Она вслушивалась в речь писателя на немецком языке, радостно осознавая, что хорошо понимает его, благоговейно воспринимала его слова и мысли. Фейхтвангер рассказывал о чудовищном терроре нацистов в Германии, о неспособности западных правительств противостоять повсюду поднимающему голову фашизму, о насквозь прогнившей западной демократии. Он говорил, что только в Советском Союзе обнаружил твердую позицию противостояния национализму, антисемитизму, буржуазному индивидуализму. Ольге запомнились слова писателя:

«Когда из этой гнетущей атмосферы изолгавшейся западной демократии и лицемерной гуманности попадаешь в чистый воздух Советского Союза, дышать становится легче…»

Писатель сурово критиковал Запад, мягко журил советские власти за отдельные недостатки… Он утверждал, что в целом всё увиденное в Советском Союзе ему очень понравилось. Ему понравилось, как «весь громадный город Москва дышал удовлетворением и согласием и более того – счастьем».

Это не могло не понравиться… Писателя поселили в лучшей гостинице Москвы, при нем у входа в гостиницу постоянно дежурил персональный автомобиль со специально обученными шоферами – чтобы гость, не дай бог, не воспользовался общественным транспортом. Его кормили в лучших ресторанах, он получил невиданный гонорар за опубликованные в стране романы. Такого интереса к своей персоне и его произведениям, такого внимания, заботы и предупредительности писатель никогда не знал на Западе.

Отдельная команда чекистов под руководством нового народного комиссара внутренних дел товарища Ежова незримо отслеживала все телодвижения и высказывания важного гостя, равно как и всех лиц, назначенных встретиться с ним. Команда предупреждала его малейшие желания, устраивала встречи, в том числе «случайные», с советскими писателями, деятелями культуры и искусства, с простыми трудящимися.