Кентерберийские рассказы

Но высшее будило изумленье

То, что способен приходить в движенье

Лишенный жизни медный истукан.

Казалось, это – сказка дальних стран.

Всяк с домыслом особым выступал,

И, словно шумный улей, двор жужжал.

В умах носился рой воспоминаний

Из старых поэтических преданий:

Пегаса называли, в небосвод

На крыльях совершавшего полет,

И пресловутого коня Синона,

Который погубил во время оно,

Как знаем мы из книг, троянский град.

«Боюсь, – сказал один, – что в нем отряд

Вооруженных воинов сокрыт,

Который нам погибелью грозит.

Быть начеку должны мы!» А другой

Шепнул соседу: «Разговор пустой!

Скорее это чар волшебных плод,

Подобный тем, которыми народ

Жонглеры тешат в праздничные дни».

И так предолго спорили они,

Как спорить неучам всегда привычно

О том, что для ума их необычно:

Они не разбираются в вещах,

Их домыслами руководит страх.

Дивились также многие немало

Еще не унесенному зерцалу,

В котором столько можно увидать.

И вот один пустился объяснять,

Что дело тут не боле и не мене,

Как в угловой системе отражений,

Что в Риме зеркало такое есть

И что об этом могут все прочесть

У Альгасена [230] и Вителлиона, [231]

Что знал зеркал и перспектив законы,

И говорил о них уж Стагирит. [232]

С не меньшим изумлением глядит

Народ на дивный всерубящий меч.

И о Телефе [233] тут заходит речь

И об Ахилле, что своим копьем

Мог поражать и исцелять потом,

Как всякий тем мечом, с которым вас

Недавно познакомил мой рассказ.

И вот о том, как раны исцелять,

Как и когда металлы закалять,

Беседа завязалась вдруг живая.

Я в этом ничего не понимаю.

Затем возник о перстне разговор,

И все признались в том, что до сих пор

О невидали этакой слыхали

Одно, а именно, что толк в ней знали

Лишь Моисей и Соломон-мудрец.

Все стали расходиться наконец,

И тут один сказал, что для стекла

Весьма пригодна ото мха зола.

Хотя стекло и мох ничуть не схожи,

Все согласились, ибо знали тоже

Об этом кое-что. Так гром, туман,

Прибой, сеть паутинок средь полян

Нас лишь тогда ввергают в изумленье,

Когда не знаем мы причин явленья.

Пока меж них беседа эта шла,

Поднялся Камбускан из-за стола.

Полдневный угол Феб уже покинул.

И с Альдираном [234] Лев бесшумно двинул

Свои стопы на горний перевал,

Когда из-за стола владыка встал

И, окружен толпою менестрелей,

Которые под инструменты пели,

Прошествовал в приемный свой покой.

Я полагаю, музыкой такой

Слух услаждается на том лишь свете.

И з пляс Венерины пустились дети:

Их госпожа в созвездье Рыб вошла

И вниз глядела – ласкова, светла.

Царь Камбускан на троне восседал,

И незнакомый рыцарь сразу в зал

Был приглашен, чтоб танцевать с Канакой.

Великолепье празднества, однако,

Кто в состоянье описать? Лишь тот,

Чье сердце, словно юный май, цветет

И кто в делах любовных искушен.

Кто описал бы нежных лютней звон,

И танцы, и роскошные наряды,

И юных дев прельстительные взгляды,

И полные лукавства взоры дам,

Ревнивым нестерпимые мужьям?

Лишь Ланселот, но он лежит в могиле.

Поэтому, не тратя зря усилий,

Скажу одно: дотоле длился пляс,

Покуда к ужину не пробил час.

Вино и пряности дворецкий в зал

Принесть под звуки лютней приказал.

Прислуга бросилась к дверям проворно

И через миг в приемный зал просторный

Внесла вино и пряности. Потом,

Поев, попив, пошли все в божий дом,

А после службы вновь к столу присели.

Подробности нужны ли, в самом деле?

Известно каждому, что у владык

Запас всего роскошен и велик.

Чтоб яства все назвать, день целый нужен.

Как только был закончен царский ужин,

На двор отправился с толпой дворян

И знатных дам преславный Камбускан

На медного коня взглянуть. Со дня,

Когда дивились так же на коня

Троянцы осажденные, едва ли

Какие-либо кони вызывали

Такое изумленье у людей.

Царь попросил, чтоб рыцарь поскорей,

Как заводить коня, дал объясненье.

Конь заплясал на месте в то мгновенье,

Как рыцарь под уздцы его схватил.

И тут же рыцарь вот что сообщил:

«Чтоб, государь, на нем пуститься в путь,

Иглу тут в ухе надо повернуть

(Ее вам с глазу на глаз покажу я),

А вслед за тем назвать страну, в какую

Попасть желаете, и конь тотчас

В желанную страну доставит вас.

Тогда необходимо повернуть

Иглу другую (в этом-то вся суть),

И остановится скакун мгновенно.

Уже никто тогда во всей вселенной

Его не сможет сдвинуть, – будет он

Стоять на месте, словно пригвожден.

А если скрыть его вы захотите

От глаз людских, – то эту поверните

Иглу, и он, исчезнув, словно дым,

До той поры останется незрим,

Пока его не позовете снова

(Я нужное для этой цели слово

Потом вам с глазу на глаз передам).

Все о коне теперь известно вам».

Когда царю все части скакуна

И все приемы объяснил сполна

Приезжий рыцарь, царь, отменно рад

И светел духом, к трапезе назад

Вернуться поспешил, в свой круг домашний.

В сокровищницу царскую, на башню,

Уздечку слуги отнесли тотчас,

А конь – не знаю как – исчез из глаз.

О нем я больше говорить не стану,

А только пожелаю Камбускану

Пропировать средь рыцарей двора

Ночь напролет, до самого утра.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Пищеварения помощник сон,

К ним близко подойдя, сказал, что он

Советует передохнуть часок:

Веселью, как работе, отдых впрок.

Потом он всех поцеловал, зевая,

И так промолвил: «Власть теперь большая

У крови, – да не будет ей препон».

Зевая, все благодарили сон,