Кентерберийские рассказы

ЭПИЛОГ К РАССКАЗУ КУПЦА (пер. И. Кашкина)

«Спаси нас боже от такой жены! —

Вскричал трактирщик. — Женщины полны

Обмана, лжи и всяческих уловок.

Ведь как бы ни был муж злосчастный ловок,

Они, как пчелы, трудятся весь день,

Мед собирая; ты ж стоишь, как пень,

Опорой улья и глядишь печально,

Как лакомится медом гость нахальный.

Иль вот: верна, как сталь, моя жена,

Но не похвалится умом она.

Придирчива, горласта и сварлива,

Она не даст мне выпить кружки пива

С приятелем. Да что и говорить.

Всегда найдешь, за что жену бранить.

И, знаете, скажу вам по секрету,

Скорблю нередко, что обузу эту

Взвалил я на плечи, себя связал,

Когда жену свою я в жены взял.

Но, видит бог, какой дурак я был бы,

Когда жены злонравие хулил бы.

Скажу по опыту — про то б узнала,

И крику было бы тогда немало;

А передал бы кто-нибудь из вас,—

Кто именно, неважно (всякий раз

Кого-нибудь найдет, кто б рассказал ей).

Поэтому молчу. Я слово дал ей

Молчать про то, что деется у нас.

Вот, стало быть, друзья, и весь мой сказ».

ПРОЛОГ СКВАЙРА (пер. И. Кашкина)

Слова Трактирщика Сквайру

«Сэр сквайр, — сказал трактирщик, — надлежало б

Теперь, когда стенаний столько, жалоб

Мы слышали, чтоб первый ваш рассказ

Был о любви, порадовал бы нас,

Заставив позабыть про все напасти».

«Поверьте, сэр, что я почту за счастье,

Коль мой рассказ по вкусу будет вам

И всем достопочтенным господам».

РАССКАЗ СКВАЙРА [252] (пер. О. Румера)

Здесь начинается рассказ Сквайра

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В татарском граде Сарра[253] проживал

Царь, что нередко с Русью воевал,

Губя в ожесточенных этих войнах

Немало юных витязей достойных.

Он звался Камбусканом,[254] и полна

Молвой о нем была в те времена

Вселенная, — везде народ привык

В нем видеть лучшего из всех владык.

Хотя в язычестве он был рожден,

Но свято чтил им принятый закон;

К тому же был отважен, мудр, богат,

Всегда помочь в беде любому рад,

Был крепко верен слову своему

И волю подчинять умел уму.

Красив и молод, он превосходил

Всех юных родичей избытком сил.

Во всем его сопровождал успех,

И роскошью, что чаровала всех,

Любил он украшать свой царский сан.

       Двух от жены Эльфаны Камбускан

Имел сынов, и Альгарсифа имя

Носил их первенец, а младший ими

Был прозван Камбало. И дочка тоже

Была у них, тех двух детей моложе,

По имени Канака. Рассказать

Про красоту ее мне не под стать,

Задача эта слишком высока

Для моего простого языка;

Тут нужен ритор опытный, — лишь он,

В искусство красноречья посвящен,

Сумел бы описать такое диво

Внушительно и вместе с тем правдиво.

Такого у меня таланта нет.

       Так вот, когда минуло двадцать лет

С тех пор, как начал Камбускан правленье,

Он приказал в день своего рожденья,

Как повелось уже из года в год,

Созвать на праздник верный свой народ.

       Вновь иды мартовские наступили.

Феб в эти дни в своей был полной силе,—

На Марса глядя, весело сверкал

И по лазури путь свой направлял

В жилище зной несущего Овна.

Погода сладости была полна,

И в солнечных лучах сверкали птицы;

Из глоток их не уставала литься

Песнь благодарности за свежий луг

И за спасение от тяжких мук

Зимы, в чьей длани острый, хладный меч.

       Царь Камбускан, о коем шла уж речь,

В роскошной мантии, в златой короне,

Средь приближенных восседал на троне

И задавал такой богатый пир,

Какого не видал дотоле мир.

Дня летнего мне б не хватило, верно,

На описанье роскоши безмерной

Разнообразных и несчетных блюд.

Считаю я за бесполезный труд

Вам говорить о цаплях, лебедях

И необычных рыбах на столах;

Премногое, что не в чести у нас,

У них считалось лакомством как раз.

Не мог бы, думаю, никто на свете

Подробно описать все блюда эти.

Напрасно утомлять не стану вас —

Тем более, что уж не ранний час-

Подробностями лишними и сразу,

Не медля, к своему вернусь рассказу.

       Так вот, когда уж третье блюдо съели

И Камбускан игрою менестрелей

Пленительною слух свой услаждал,

Какой-то рыцарь у преддверья в зал

На медном скакуне вдруг появился.

На пальце перстень золотой светился,

В руке держал он зеркало высоко,

И обнаженный меч висел у бока.

К столу подъехал этот рыцарь вдруг,

И воцарилась тишина вокруг.

Все, кто присутствовал, — и стар и млад,

В него вперили изумленный взгляд.

       А незнакомый рыцарь на коне,

Весь, кроме головы одной, в броне,

Поклон царю отвесил, а затем

Ело супруге и дворянам всем

С таким изяществом и знаньем правил,

Что сам Гавейн[255] его бы не поправил,

Когда б вернуться снова к жизни мог

Сей рыцарских обычаев знаток

Из царства полусказочных преданий.

И вслед за тем, свой взор на Камбускане

Остановив, на языке родном

Он громко сообщил ему о том,

С каким к нему явился порученьем.

Блестящим поразив произношеньем

И всех своих движений красотой,

Он показал, что мастер он большой

В искусстве трудном выступать с речами.

За ним угнаться, вы поймете сами,

Не в силах я; то, что сказал он, вам

Я безыскусной речью передам.

       Насколько помню, рыцарь так сказал:

«Я государя славного вассал,

Которому Аравия подвластна,

А также Индия. В сей день прекрасный

Он вас приветствует через меня

И просит медного принять коня,