Кентерберийские рассказы

Себе я говорила, что домой

Вернется скоро ненаглядный мой,

Чтобы зажить опять со мною вместе,

И что отлет его есть дело чести.

Так, сделав добродетель из нужды,

Я не роптала против злой беды.

Скрыть от него тоску стараясь, я

Ему сказала: «Видишь, я твоя,

Тому свидетель Иоанн святой.

Будь верен мне и ты, желанный мой!»

       Что он ответил, повторять не буду:

Шептал он сладко, поступил же худо.

Он обласкал меня и прочь пошел.

Да, с длинной ложкою садись за стол,

Коль хочешь супа с сатаной хлебнуть.[261]

       Итак, в далекий он пустился путь

И там, на новом месте, очень скоро

Почувствовал, что к вору тянет вора,

Что каждый быть среди подобных рад

(Ведь так как будто люди говорят).

Разнообразье люди любят тоже,

Они весьма, весьма на птиц похожи,

Которых в клетках держат у себя.

Пекись о птице день и ночь, любя,

Ей устилай хотя бы шелком клетку,

Давай ей мед и сахар на заедку,

Но лишь открылась дверца — и тотчас,

Ногами чашку сбросивши, от вас

Она умчится в лес искать червей.

Нужна, как воздух, перемена ей.

Птиц даже самой благородной крови

Манит и радует лишь то, что внове.

       Мой сокол точно так же поступил;

Хоть он высок был родом, юн и мил

И обольстителен чертою каждой,

Но самку коршуна ему однажды

Случилось встретить на своем пути,

И голову он потерял почти,—

Влюбился так, что все забыл на свете

И крест поставил на своем обете.

Погибла я в тот злополучный миг».

       Тут соколица, вдруг издавши крик,

На грудь Канаки жалобно упала,

И та со свитою своей немало

Слез пролила над ней, не находя

Утешных слов. Немного погодя,

Принцесса птицу отнесла домой

И наложила нежною рукой

Примочки и припарки ей на раны;

Потом пошла в леса и на поляны

Искать разнообразных трав целебных,

Для заживленья ран ее потребных.

       Она о бедной день и ночь пеклась,

Ее не покидая ни на час.

Воздвигла клетку ей она засим,

Всю бархатом устлавши голубым

В знак верности супруги этой редкой.

Зеленою была снаружи клетка

С фигурами пернатых всех лжецов —

Чижей и соколов, сычей и сов.

Чтоб делать им визгливые попреки,

Написаны тут были и сороки.

       Канаку покидаю я сейчас

До той поры, как поведу рассказ

Про горькое раскаянье и стыд,

Велевшие — преданье говорит —

Вернуться соколу к своей супруге,

Что было также и плодом услуги

Знакомого нам принца Камбало.

Теперь как раз мне время подошло

К боям кровавым перейти, к сраженьям

И к разным небывалым приключеньям.

       Сперва остановлюсь на Камбускане

С его успехами на поле брани,

Потом пойдет об Альгарсифе речь,

Кому жену булатный добыл меч,—

О том, как принца этого к победе

Сквозь бедствия привел скакун из меди;

И наконец, вам расскажу о том,

Как за Канаку Камбало копьем

Сразил обоих братьев. Мой рассказ

К событьям этим перейдет сейчас.

…………………………………………

…………………………………………

…………………………………………

…………………………………………

…………………………………………

ЭПИЛОГ К РАССКАЗУ СКВАЙРА (пер. И. Кашкина)

Следуют слова Франклина Сквайру и слова Трактирщика Франклину

     «Ну, что ж! Ты, сквайр, нам рассказал на славу

И джентльменом ты слывешь по праву,—

Сказал Франклин. — Хоть молод ты, а все ж

Разумника такого не найдешь

Средь юношей; не можем пренебречь мы

Такою памятью и красноречьем.

Будь счастлив, сквайр, но только во все дни

Свою ты скромность, друг мой, сохрани.

Родил я сына и скажу вам прямо,

Такой дурашливый он и упрямый,

Что лучшей пахоты своей кусок

Я уступил бы, лишь бы мой щенок

Был скромностью такою наделен.

Мой сын — дурак. Уверен я, что он

Мое богатство без ума растратит.

А умному своих сокровищ хватит,

Хотя б не получил он ничего

В наследство. Часто я браню его,

Что к добродетели он не привержен.

Все в кости бы играть да ставить верши,—

Не рыб, красоток разных уловлять.

Так жизнь свою он хочет провождать,

С пажами болтовню затеять рад,

Хотя полезней было б во сто крат

Вращаться среди знатных кавалеров,

Чтоб перенять язык их и манеры».

       «К чертям манеры знатные и знать!

Вы, сэр франклин, должны бы сами знать,

Что ждут от каждого из нас рассказа,

Потом другого, — по второму разу.

А вы…» — «Сэр, погодите, не сердитесь,

Так усладил мой слух сей юный витязь,

Что я не мог не высказать того…»

       «Да начинай, и больше ничего!»

       «Охотно, сэр хозяин, не перечу

Я вашей воле, вам же я отвечу

Одним лишь словом: бога я прошу

Меня наставить; если угожу —

Я буду знать, что мой рассказ хорош,

А если нет, цена рассказу — грош».

ПРОЛОГ ФРАНКЛИНА (пер. И. Кашкина)

Бретонцы славные в былые дни

Слагали песни. Песни те они

Прозвали лэ[262] по складу и напеву

Старинному. Их складывали девы

Бретонские, и распевал их бард.

И хоть я сам еще не очень стар,

А помню их. Но только не взыщите,

Коль что забуду, и меня простите.

       Я неученый человек, простой

И не люблю красивости пустой.

Риторике, наукам не обучен,

Но постараюсь рассказать получше.

Не изучал речей я Цицерона,

И не бывал я на парнасских склонах.

Я красноречия цветов не знаю,

Лишь на полях цветы я различаю

Иль на узорных тканях и парчах,

И нет учености в моих речах.

Цветы риторики мне непривычны,

И к пению негоден голос зычный,

Flo хоть не мастер я в сем трудном деле,

Рассказ начну, коль вы того хотели».