Кентерберийские рассказы

Не забываешь, господин, о том,

Что говорит премудрый Соломон,

А вот чему всех смертных учит он:

«Не действуй без совета никогда,

И не впадешь в раскаянье тогда».

Так, правда, учит нас Давидов сын,

Но думаю, о друг и господин,

Что принято тобою, без сомненья,

Из лучших наилучшее решенье,

И вот на чем основываюсь я.

       Доселе проходила жизнь моя

В служенье разным знатным господам,

И каждый мне, — за что, не знаю сам,—

Свое доверие дарил всегда.

И никому из них и никогда

Не возражал, — я был уверен в том,

Что мне его не превзойти умом,

Что господин сказал, то непреложно,

Лишь повторять им сказанное можно.

Глупцом советника считаю я,

Который, в услуженье состоя

Особы знатной, полагать дерзает,

Что больше, чем она, он понимает.

Из нас глупцом не будет ни один.

Ведь то, что ты сказал нам, господин,

Так мудро, благородно и прекрасно,

Что лучше и не скажешь — это ясно.

С тобой во всем согласен я вполне.

Ни в Павии, ни в нашей всей стране

Нет человека, кто б сказал мудрее.

Христос одобрил бы твою идею,

Твою отвагу весь признает свет:

Не шутка ведь — вступить на склоне лет

В брак с юной девушкой. Как видно, сердце

Еще немало сохранило перца.

       Так поступи, как ты решил, — умней

Никто решенья не найдет, ей-ей!»

       Юстин прослушал эту речь и вдруг,

Поднявшись, произнес: «Милейший друг,

Ты высказался, так имей терпенье

Теперь мое послушать возраженье.

       Сенека где-то мудро говорит,

Что осторожность нам глядеть велит,

Кому добро иль землю мы даем;

Но если нужно о добре своем

Заботу нам иметь, то неужели

Мы не должны заботиться о теле,

Его даря? Оно ценней добра.

Да разве ж это детская игра —

Вступить без всяких обсуждений в брак?

Нет, надобно — я полагаю так —

Узнать, глупа ль невеста иль умна,

Скромна ли иль охоча до вина,

Бедна ли иль богата. Лишь дурак

Без этого вступить решится в брак.

Конечно, совершенства в мире нет;

Все, что рождается на божий свет,—

Зверь, человек, — увы, несовершенно.

Но позволительно считать отменной

Жену, в которой ни один порок

Достоинств разных заслонить не мог.

Потребно время, чтоб разнюхать это.

Вот я — свидетель мне создатель света —

Немало пролил слез в тиши ночной,

С тех пор как обвенчались мы с женой.

Хвали, кто хочет, брак, — за эти годы

Я лишь заботы видел и расходы.

Меж тем соседи все и особливо

Соседки славили мой рок счастливый;

Мне говорили, что моя жена

Быть образцовой признана должна.

Но я-то знаю, где мне жмет башмак.

Что ж, поступай, как хочешь, — брак так брак!

Но помни, ты уже в летах, мой друг:

Себе невесту не подыщешь вдруг,

Особенно красотку молодую.

Свидетелем владыку приведу я

Земли и неба: младший тут из нас

С жены своей спускать не должен глаз,

Чтоб лишь ему она принадлежала.

Тебе — не сомневаюсь я нимало —

Трех лет спокойно не прожить с женой.

Ты знаешь, нрав у женщин озорной.

Я не в обиду прямо все сказал».

       «Ты кончил? — Януарий тут вскричал.—

На прописи Сенеки я плюю

И за премудрость школьную твою

Гроша не дам. Иначе говорят —

Сам слышал ты — те, что умней стократ.

А ты какого мненья, брат Плацебо?»

       «Пускай, — ответил тот, — накажет небо

Всех тех, кто брачному союзу враг».

Тут встали все и порешили так:

Пусть Януарий, часу не теряя,

Невесту ищет средь красавиц края.

       И настоятельно искать путей

К осуществлению мечты своей

Он сразу стал. Красивые девицы

В снах беспокойных длинной вереницей

Носились перед ним из ночи в ночь,

Лишь только он смежал глаза, — точь-в-точь

Как если б кто, взяв зеркало с собой,

Пришел на площадь, полную толпой,

И в зеркале бы видел отраженье

Все новых лиц. Ночные сновиденья

Томили Януария чредой

Знакомых девушек. Но выбор свой

Он все откладывал. Красива эта,

Но к той благоприятней мненье света,

За ласковый и тихий нрав народ

Единодушно ей хвалы поет.

У тех богатство, но дурная слава.

Однако наконец — не знаю, право,

Насколько это было лишь игрой,—

Свои мечты направил он к одной.

Любовь слепа, как всем давно известно;

Весь день-деньской о девушке прелестной

Он думал, а когда ложился спать,

Ему опять все снились и опять,—

И красота ее, и возраст нежный,

И лик задумчивый и белоснежный,

И гибкий стан, и благородный нрав,

Бегущий легкомысленных забав.

       Избранницей своею восхищен,

Все поиски решил окончить он.

Ему казалось, выбор так хорош,

Что лучше девушки и не найдешь.

Такой на свете нет, и потому

Никто не станет возражать ему.

       И Януарий всех своих друзей

К нему явиться попросил скорей.

Ему хотелось облегчить им труд.

Пусть поисков, мол, больше не ведут,

Уж избрана невеста им самим,

И было бы бесплодно спорить с ним.

       Когда Плацебо с остальными вместе

К нему пришел, он о своей невесте

Им рассказал-, предупредив сначала,

Что обсуждать не хочет он нимало

Свой выбор: господом одобрен он,

Блаженный век ему с женой сужден.

       «Девица в нашем городе живет,—

Сказал он, — что красавицей слывет.

Хоть род ее и не высок, пленила

Она меня своей повадкой милой,

Ее решил себе я в жены взять,

Мы обретем с ней вместе благодать;

Я убежден, что будет мне она

Отличная и верная жена».

Затем он попросил своих друзей

Помочь скорее обвенчаться с ней.

       «Когда женюсь, я обрету покой,

Откроется блаженство предо мной.

Одно меня тревожит, — с вами я

Тревогой этой поделюсь, друзья.

Я, — продолжал он, — слышал уж давно,