Кьеркегор

Однако предложенный им путь, по всей видимости, оказался слишком узким, а шаги на этом поприще явно непродуманными. Несмотря на все усилия, Кьеркегор так и не стал самой значимой фигурой религиозного возрождения – этого титула удостоился Николай Фредерик Северин Грундтвиг (1783–1872), лютеранский теолог, преподаватель и поэт. Он тоже обрушивался с нападками на рационализм Гегеля, оказавший такое влияние на теологию, и противопоставлял ему романтическую философию. Но там, где Кьеркегор обещал кровь, пот и слезы, Грундтвиг вносил успокоение. Первый повышал в цене страдание и жертвы, второй больше опирался на такой аспект, как рассудительный «национальный» характер датчан. Кьеркегор не мог не сожалеть о такой «мягкотелости»:

«Беда нашей эпохи совсем не в том, что она существует со всеми ее недостатками; беда нашей эпохи как раз в пагубном стремлении к реформам – к этому кокетливому, лицемерному желанию все изменить, не страдая и не принося жертв».

1.2. Философский контекст

В плане философии XIX век начинается столкновением, а потом и диалогом между рационализмом Просвещения и идеализмом романтической культуры.

Просвещение стояло у истоков основополагающего философского течения XIX века, в зависимости от конкретной страны приобретшего те или иные специфические формы. Главная общая черта этих форм состоит в практически безграничной вере в разум, выступающий с критикой предполагаемого или действительного обскурантизма устаревших воззрений, но относящийся положительно к установлению законов и норм для науки, политики, морали и религии, и считающий подобную деятельность именно своей прерогативой и независимой мысли как своего порождения. В работе «Что значит ориентироваться в мышлении?» Иммануил Кант очень хорошо объясняет, что здесь имеется в виду: «Мыслить самому означает искать высший критерий истины в самом себе (то есть в собственном разуме). А максима: всегда мыслить самому – есть просвещение [Aufklarung]». И Скандинавия как культурная наследница Германии в полной мере испытала на себе влияние Aufklarung.

Таким образом, с точки зрения Просвещения разум представляет собой конечную силу, способную в рамках своих возможностей противостоять миру и осуществлять в нем преобразования. Но поскольку эта сила далеко не всемогуща, то в ходе своей деятельности ей приходится сталкиваться с вещами, одолеть которые она не может. Еще в последней трети XVIII века германское движение «Буря и натиск» (название книги Максимилиана Клингера) предложило пойти по пути не разума, а чувств или веры, но только когда разум стал считаться не конечной, а бесконечной силой, которая населяет этот мир, составляет его и в нем доминирует, в противовес Просвещению родился романтизм.

Переход от разума как силы конечной к разуму как силе бесконечной осуществил Фихте, превративший «я» в абсолютное самосознание, продуктом которого является окружающий мир. И, упоминая ту часть бесконечного, из которой состоит «я», Кьеркегор имеет в виду именно этот аспект романтизма.

В то же время идею бесконечного можно интерпретировать двояко.

Первый подход представляет ее в виде абсолютного разума, то есть движения духа, который неизбежно и неукоснительно продвигается вперед, от одной идеи или решения к другой, так что каждая последующая в обязательном порядке является продолжением предыдущей, из которой ее можно вывести априори, не прибегая к опыту. Этот подход, с рядом специфических для него различий, определяет то, что принято называть романтическим идеализмом, главными представителями которого были Фихте, Шеллинг и Гегель. С последним Кьеркегор и вступил в полемику. В первую очередь, как мы увидим чуть позже, он критиковал стремление рассматривать человека лишь частью философской системы, утверждая, что философские умопостроения не могут заменить собой личностный опыт.