Кёрклендские забавы

– О, уверена, что старинные традиции мне очень понравятся.

– Надеюсь. Когда традиции сохраняются…

Мне показалось, что ее голос прозвучал немного язвительно, и я подумала, не намекает ли она на то, что мне не дано понять традиции, которые хранит их семейство.

Из-за не слишком теплого приема, оказанного мне Руфью, не покидавшее меня ощущение тревоги все больше усиливалось, и я снова задумалась о причине, по которой Гэбриел решил скрыть новость о своей женитьбе от семьи.

В комнату вошел слуга, и на его вопрос о багаже Гэбриел ответил:

– Отнесите его в мою комнату, Уильям.

– Слушаюсь, хозяин, – был ответ.

Слуга взвалил на плечо мой чемодан и стал подниматься по лестнице. Гэбриел взял меня под руку, и мы последовали за ним. Руфь отправилась за нами, и я чувствовала, как она смотрит мне в спину, подмечая каждую подробность. Никогда еще я не была так благодарна дяде Дику, как в ту минуту. Мой добротный дорожный костюм из синего габардина придавал мне уверенности.

Первый лестничный пролет заканчивался площадкой, на которой обнаружилась дверь.

– Она ведет в галерею, – пояснил Гэбриел, но открывать ее не стал, к моему разочарованию, ведь мне хотелось увидеть, есть ли там кто-нибудь.

Я была уверена, что заметила в галерее какое-то движение, и хотела узнать, кто из домочадцев предпочел, прячась наверху, наблюдать за мной, вместо того чтобы спуститься и поздороваться.

Лестница была широкая и очень красивая, но в свете масляных ламп казалась полной теней. Пока мы поднимались по ней, меня охватило необъяснимое ощущение, будто все представители рода Рокуэлл, жившие в этом доме последние три сотни лет, неодобрительно наблюдают за мной, девушкой, которую Гэбриел привел сюда, не посоветовавшись с семьей.

– Мои комнаты, – сказал мне муж, – на самом верху. Долго подниматься.

– Ты останешься в них теперь, после женитьбы? – спросила Руфь из-за моей спины.

– Конечно останусь. Разумеется, если Кэтрин там понравится.

– Я уверена, что понравится.

– А если не понравится, у нас есть и другие, – заметила Руфь.

Мы поднялись на третий этаж, и перед нами предстал юноша. Высокий, худощавый, очень похожий на Руфь.

– Мама, они еще не приехали? Что она… – крикнул он, прежде чем увидел нас.

Он замолчал, ничуть не смутившись, когда его взгляд упал на меня.

– Это Люк… мой племянник, – представил юношу Гэбриел.

– Мой сын, – проворчала Руфь.

– Очень рада знакомству, – сказала я, протягивая ему руку.

Люк взял ее и поклонился так низко, что локон его длинных волос свесился ему на лицо.

– В таком случае радость взаимна, – произнес он нараспев. – Так забавно, когда кто-то в семье женится.

Он очень сильно напоминал мать, а значит, и Гэбриела. Такие же аристократические черты, деликатная светлокожесть, расслабленность движений, граничащая с вялостью.

– Что вы думаете о нашем доме? – с любопытством поинтересовался Люк.

– Она не пробыла здесь еще и десяти минут, не увидела еще и десятой части, а если что-то и увидела, то не при дневном свете, – напомнила ему мать.

– Завтра устрою вам экскурсию, – пообещал Люк, и я поблагодарила его.

Он снова поклонился и отступил в сторону, освобождая нам дорогу, но, когда мы прошли, присоединился к нашей процессии и пошел вместе с нами до комнат на четвертом этаже, которые, как мне стало понятно, всегда занимал Гэбриел.

Мы дошли до круговой галереи, и ощущение, что за мной наблюдают, усилилось, ведь здесь висели фамильные портреты, сделанные в полный рост. Горели три-четыре лампы из розового кварца, и в их призрачном свете казалось, будто фигуры на полотнах оживают.

– Пришли, – сообщил Гэбриел, и пальцы на моем локте сжались сильнее.

Я услышала, как в корзине зашевелился Пятница. Он тихонько тявкнул, словно напоминая о своем присутствии. Думаю, пес угадал мое настроение и знал, что я чувствовала себя так, будто меня заключают в тюрьму и мое присутствие здесь вызывает раздражение. Конечно, напомнила я себе, всему виной наш поздний приезд. Если бы мы прибыли ярким солнечным утром, все выглядело бы иначе.

В старинных домах, подобных этому, всегда таинственная атмосфера, и с наступлением темноты людей, у которых слишком живое воображение, начинают преследовать тени. Я оказалась в необычном положении. Мне предстояло стать хозяйкой этого дома, но каких-то три дня назад никто в нем даже не подозревал о моем существовании. Неудивительно, что я вызывала раздражение.