Кероглу

Нигяр смолчала, не подняла головы, даже не взглянула на него. Видит Кероглу, нет, это не простая ссора. Тяжко было ему терпеть такую обиду от любимой подруги. Прижал он к груди саз и послушаем, что спел:

Нигяр, свет очей голубых,
Почему от меня отвернулась?
Жизнь свою за тебя отдаю:
Почему от меня отвернулась?

За ягнятами — овцы вослед…

Все мне видится ног твоих след,
Был предательский, видно, навет,
Почему от меня отвернулась?

Пусть сопутствует счастье везде

Храбрецу — в поединке, в мечте:
Кероглу я, когда я в беде —
Почему от меня отвернулась?

Нигяр-ханум взглянула на него в упор и спросила:

— Как мог сказать ты своим удальцам — уходите? Протянула она руку, отобрала у него саз и запела:

Цену прекрасным кудрям
Уроду откуда знать?
Воробышкам цену роз
И всходов откуда знать?

Кто в поле быков не вел,

И хлеб свой не клал на стол,
Кто в жизни не видел пчел —
Цену меда откуда знать?

Стыдись, Кероглу удалой!

Иль ты опьянен высотой?
Достигшему славы такой
Жизнь народа откуда знать?

Рассказывают, что после песни Нигяр-ханум, Кероглу не сказал ни слова. Видно, понял он свою вину. Встал, вышел и упал ничком на зеленую траву. Так пролежал он без пищи и без питья ровно три дня и три ночи.

И удальцы поняли, что поступили плохо. Не подбодрили его, не утешили и тем еще больше умножили его горе. Как они ни ходили вокруг, Кероглу не поднимал головы. Рассказывают, что в такие минуты Кероглу ложился ничком и спал ровно три дня и три ночи.

— Нигяр-ханум, — сказал Демирчиоглу, — уладить все это больше некому, кроме тебя и Эйваза. Чтобы утешить его, надо найти путь к его сердцу.

— Хорошо, — согласилась Нигяр, — пусть он спит. А вы, перед тем, как ему проснуться, разойдитесь. Не показывайтесь ему на глаза. Эйваз приведет его ко мне, и я все улажу.

Оставим удальцов за беседой, а я расскажу вам о Кероглу.

На исходе третьего дня снится Кероглу, что он в Тогате перед Хасан-пашой, а Гырат пляшет под ним. Вздрогнул он и проснулся. Смотрит, Эйваз сидит у его изголовья в такой печали, в такой печали, что, кажется, скажи ему одно слово, и он горько заплачет. Вспыхнуло, запылало сердце Кероглу подобно саламандре.[96] Прижал он к груди саз и запел:

О Эйваз, что ты хочешь, скорей говори.
Вырвать жизнь, как занозу, иль что-то другое?
Что струится сейчас из твоих очей,
Кровь ли это, иль слезы, иль что-то другое?

Где твой кравчий, который бы розлил вино?

Ты мне боль причиняешь, на сердце темно.
Грусть в лице твоем, пасмурно нынче оно —
То туман, или грезы, иль что-то другое?

Кероглу, подожди, все слова объясни,

Сам себе растолкуй — что же значат они?
Спишь — очнись от тяжелого сна и взгляни —
Видишь призрак, угрозу, иль что-то другое?

Эйваз сказал:

— Вставай, пойдем! Удальцы и женщины ждут тебя.

— Нет, Эйваз! — сказал Кероглу. — Ты говоришь, неправду. Очень я обидел удальцов и женщин, не захотят они теперь даже смотреть на меня.

Как ни уговаривал Эйваз, Кероглу не поднялся с места.

— Нет, Эйваз, — говорил он, — пока я не приведу Гырата, не могу я выйти к ним.

— Это верно, — сказал Эйваз. — Ну, тогда вставай, одевайся, возьми оружие и отправляйся в путь.

Кероглу встал. Только он сделал шаг, как слышит, о всемогущий аллах, кто-то играет на сазе и поет, да так, что словами не передать. Прислушался Кероглу и узнал голос Нигяр-ханум. Так она пела, так играла, что птицы в небе готовы были остановиться и слушать.

Посмотрел он, увидел, что Нигяр стоит на лужайке у Ягы-горуга, смотрит на него и поет: