Кероглу

Раз есть такой смельчак-отец у сына, —
Любая не страшна ему чужбина.
Здесь — удальцы, но плен не будет длинным,
Им долго в Баязиде быть не дам.

Джунун ответил ему:

В Ордубад влюблен ашуг,
В вешний сад влюблен ашуг.
Коль отважен полководец,
Не погибнет войско вдруг.

Кероглу пропел еще:

Я чашу осушил и я хмелею.
Страшись, когда бушую на земле я,
Стервятников я, сокол, не жале,
Добычу у себя отбить не дам.

Джунун опять ответил ему:

За добычей друг идет,
Следом птичьим друг идет.
Сокол, что слетит с Алвыза,
В Мургузе ее найдет.

Кероглу продолжал свою песнь:

Я горы срою, сокрушу преграды.
Султаны у меня напьются яду.
Мой Ченлибель — гнездо моих отрядов,
И шаху в Ченлибель вступить не дам.

Подошел тогда Джунун к Кероглу и сказал:

— Кероглу! Послушай меня:

У ашуга якорь есть,
Есть корабль и якорь есть.
Много знать, болтать поменьше —
Для любого это — честь.

Тут Кероглу сказал:

— Ашуг Джунун, я понял тебя.

— Иди, Кероглу! Путник должен быть в пути. Помни, ашуг сказал:

В эти скалы я влюблен,
В горы, в дали я влюблен.
Бей врага, да так, чтоб ноги
С головою спутал он.

— Раз так, — сказал Кероглу, — требуй от меня, чтоб завтра к вечеру удальцы были здесь!

Кероглу поворотил коня. Удальцы и женщины только взглянули, а Кероглу, словно пущенная стрела, уже скрылся во мраке.

Кероглу впереди, следом за ним Демирчиоглу, а за ними удальцы. Теперь пусть едут, а о ком же мне рассказать вам? О ком? О рабе?

Раб, как ускользнул на заре из Ченлибеля, так до самого полудня гнал лошадь. Когда же он немного успокоился и увидал, что погони за ним нет, то рискнул остановиться и отдохнуть у родника. Пощипал конь траву, а сам раб, отдохнув немного, снова пустился в дорогу. Но ехал он уже не так ретиво. Потихоньку да полегоньку к следующему утру доехал он до перепутья двух дорог. Вдруг до слуха его донесся топот. Обернулся раб, посмотрел назад, видит, о аллах, в лунном свете, издалека летит всадник, да так летит, так летит, точно стрела. Тотчас, свернув с дороги, укрылся раб с лошадью за холмом. Смотрит, всадник этот сам Кероглу. Кероглу птицей пролетел мимо и помчался дальше.

Раб сказал самому себе: «Верно все открылось. Ахмед-таджирбаши рассказал Кероглу обо всем. И он едет за мной в Тогат».

Ну, разве после этого поедет раб туда? Дрожа, уселся он на лошадь и, решив ехать в другую сторону, пустился по второй дороге.

Теперь пускай раб едет второй дорогой, а мы посмотрим, что сталось с Кероглу.

Всю ночь мчался Гырат и к рассвету привез Кероглу в Баязид. Кероглу так верхом на коне и въехал в город. Проехав немного туда, немного сюда, приехал он в какое-то незнакомое место. И видит, стоит тут на страже сотня воинов. Подъезжает он к ним и спрашивает:

— Послушайте, кто вы такие? Почему стоите тут?

— Удальцы Кероглу заключены здесь в темнице, — ответили ему. — Мы сторожим их.

Думал сначала Кероглу подождать своих удальцов, но вспомнил слова Джунуна. Плачущая Нигяр-ханум предстала перед его глазами, и показалось ему, что весь мир закружился вокруг него. Обнажил он свой египетский меч и налетел на стражу. Ударил вправо, ударил влево, ударил в середину. Гнал он стражников перед своим конем и рубил одного за другим. Весть об этом дошла до Халил-паши. Приказал паша, и войска двинулись на Кероглу. Кероглу до того распалился, что не заметил, как войска все идут и идут, словно речной поток. Вдруг, в самый разгар сражения взгляд его упал на Халил-пашу. Видит, стоит Халил-паша на возвышении и подбадривает воинов. Издал тут Кероглу свой боевой клич и пропел:

Я за Эйвазом прибыл с Ченлибеля.
Устрою здесь кровавый той, паша.
Я знаю, ты схватил моих игидов,
Я каземат разрушу твой, паша.

Коль разозлюсь, тогда смотри, пожалуй,

Найдешь себя ты в море крови алой.
Как лев наброшусь — с силою немалой,
И сердце вырву я рукой, паша.

Тебя повершу в ужас я за сына,

И твой дворец на землю опрокину.
И все добро отправлю на чужбину,
Предам огню твой трон чумной, паша.