Керри Болтон. Левые психопаты

««Уэзермены» рассматривали белых американских рабочих как проблему. «Уэзермены» скрывали свою идеологию презрения за риторикой о том, что они, не обращая внимания на иронию, называли «привилегией белой кожи». Я говорю «не обращая внимания на иронию», потому что «Уэзермены» и их союзники в непропорционально большом количестве были выходцами из среды высших классов. В любом случае, безотносительно их происхождения, их идеология была модной адаптацией презрения к якобы «грубым» рабочим, которых они присоединили к себе во время своих бунтов. Они были настоящими снобами. Самоисследование? Пожалуйста. Снисходительность к себе и самовосхваление были их лозунгами, как они это продемонстрировали».

Израэль описывает нигилистическую идеологию «Уэзерменов» так:

«Смесь из де Сада, Маркузе, Тимоти Лири, Франца Фанона (от которого они переняли обожествление лидеров Третьего мира и трагическое заблуждение об очистительном достоинстве насилия), и Организации освобождения Палестины. (Это в то время, когда левые американцы, в широком плане, вовсе не были без ума от ООП.) «Уэзермены» приняли позу убежденности в своей правоте, лжереволюционную позицию, чрезвычайный антиамериканизм, прославление любого демагога, который оказывался цветным, и гротескное потворство своим слабостям. (Они хвастались, что все они все время спали друг с другом, но как у них осталось достаточно клеток головного мозга, чтобы не забыть делать это втайне, так как они обычно курили что-то, что могло гореть и не могло убежать.)

Хищный секс

Из того, что пишет Билл Айерс, ясно, что взгляды Новых левых дали им столь же большую политическую рационализацию для необузданного сексуального высвобождения, как и для вандализма, воровства и насилия. «Уэзермены» воображали, будто в своих неограниченных сексуальных связях они совершали некие революционные действия против буржуазной этики, или альтернативно манипулятивный метод, благодаря которому мужчина-нарциссист мог иметь много сексуальных партнеров и избегать прочных связей или обязанностей, до того как феминизм ввел в левое движение новый пуританизм. Айерс приходит в энтузиазм:

«Мы лихорадочно экспериментировали, потому что мы были детьми, и потому что наши инстинкты были анархическими, энергичными и несдержанными. Однажды ночью после жестокой и кровавой демонстрации в Вашингтоне, сто из нас создали стонущее сексуальное театрализованное представление на верхнем этаже «Dupont Circle», щеголяя и выставляя напоказ нашу возмутительную неудержимость. Так, чтобы никто не мог упустить суть, мы поместили большой комикс в нашей газете, быстро нарисованный одним товарищем. В одном его кадре были нарисованы множество тел, кувыркающихся все вместе под огромным флагом Вьетконга, отдыхая после уличного боя…»

В другом незабываемом случае Айерс расположился на ночлег с Терри и двумя женщинами, и закончил совокупление – что и можно было предположить – в другом революционном подтверждении разрушении буржуазной этики. Эта сексуальная беспорядочность была частью политической программы «разбить единобрачие», по словам Айерса. В других ситуациях, таких как Храм народов Джима Джонса, или подобные хиппи Дети Бога Дэвида Берга, оба квазирелигиозных культа Новых левых, такие методы были, в конечном счете, разоблачены как сексуальное насилие для удовлетворения их лидеров, рационализированных за прикрытием догмы. Айерс так много свидетельствует об этом, когда заявляет, что всему, что они сделали, было дано «оправдание, место в нашей политической линии».

В 1969 году Айерс попытался вымогать деньги от Комитета за мораторий против войны во Вьетнаме, требуя 20 000 долларов, чтобы воздержаться от насилия во время запланированного мирного протеста. После отклонения этого требования член группы Моратория спросил Айерса, чего он действительно хочет. «Убить всех богачей», ответил Айерс. Когда ему напомнили, что сам Айерс происходил из богатой семьи, он ответил лозунгом Новых левых: «Принесите войну домой. Убейте своих родителей».

Обозреватель Стив Нил, анализируя биографию Айерса, комментирует: «Вызывает вопросы, что Айерс не раскрывает, как он и Дорн использовали влияние своей богатой семьи, чтобы вести свои бои в судах. После десятилетия бегства от федеральных обвинений они сдались ФБР».