Кэрри

– Мама заварила шотландский чай, крепкий, с молоком – вроде того, как она всегда заваривала, когда я еще девчонкой залезала в крапиву или расшибалась, падая с велосипеда. Ужасное варево, но мы пили, сидя друг напротив друга на кухне, – она в каком-то старом домашнем платье с разошедшемся на спине швом, а я в своем бикини Вавилонской блудницы. Мне хотелось плакать, но все это было слишком жизненно, не так, как в кино. Однажды, когда я ездила в Нью-Йорк, я видела, как старый пьяница тащит по улице за руку маленькую девочку в голубом платье. Она так плакала, что у нее кровь шла носом. У старика был зоб, и шея – будто велосипедная камера. Огромная красная шишка на лбу, прямо посередине, а на синем пиджаке из саржи длинная белая полоса. Но все торопливо шли мимо, потому что, если не обращать внимания, они скоро скроются из вида. Тоже очень жизненно.

Я хотела сказать об этом матери и только открыла рот, как случилось то, другое событие – то самое, которое вас, видимо, и интересует. Снаружи что-то бухнуло в землю, да так, что зазвенела посуда в буфете – не просто звук, а еще и ощущение удара, словно кто-то спихнул с крыши тяжелый металлический сейф.

Она закуривает новую сигарету и несколько раз быстро затягивается.

– Я подошла к окну и выглянула на улицу, но ничего особенного не увидела. И только когда уже собралась вернуться к столу, с неба упало что-то еще. Что-то блестящее. Я в первое мгновение подумала, что это большой круглый кусок стекла. Он ударился о край крыши Уайтов и разлетелся на мелкие осколки, только это было вовсе не стекло, а большая глыба льда. Я хотела повернуться, сказать об этом маме, и тут они посыпались прямо как град.

Глыбы падали на крышу Уайтов, на задний двор, на лужайку перед домом, на наружную дверь в погреб. Эта дверь была сделана из листового железа, и, когда по ней ударила первая глыба, раздался такой низкий звон, словно звук церковного колокола. Мы с мамой даже вскрикнули одновременно и прижались друг к другу, словно две маленькие девчонки во время грозы.

А потом вдруг все кончилось. Из дома напротив не доносилось ни звука. Я видела, как тают на солнце осколки льда и стекает по черепице вода. Огромный кусок льда застрял между скатом крыши и невысокой трубой. Солнце блестело так ярко, отражаясь в этой глыбе льда, что больно было смотреть.

Мама хотела спросить, кончился ли этот кошмар, но тут дико закричала Маргарет – мы очень хорошо расслышали ее крик, и на этот раз впечатление было еще хуже, потому что в нем чувствовался неприкрытый ужас. А затем до нас донесся звон и звуки ударов, как будто она швыряла в девочку всей домашней утварью.

Дверь на заднем крыльце в доме Уайтов открылась, ударившись о стену, и так же громко захлопнулась, но никто не вышел, только крику прибавилось. Мама сказала, чтобы я позвонила в полицию, но я не могла сдвинуться с места. Просто застыла. Потом вышла на свою лужайку поглядеть, что происходит. Мистер Кирк и его жена Вирджиния тоже вышли. И Смиты. Вскоре выбрались на улицу почти все, кто был в то время дома, даже старая миссис Уорвик, что живет за квартал от нас, а она на одно ухо совсем глухая.

Тут начался жуткий звон бьющейся посуды. Бутылки там, стаканы, не знаю, что еще. А затем разлетелось боковое окно, и оттуда наполовину вывалился кухонный стол. Богом клянусь! Большой ореховый стол – он, должно быть, фунтов триста весил. Ну как, скажите, могла женщина – даже крупная женщина – такое вытворить?

Я тут же спрашиваю ее, что она имеет в виду.

– Я ведь просто рассказываю вам, что произошло, – отвечает миссис Хоран почему-то расстроенным тоном. – Никто не просит вас верить мне на слово…

Она немного переводит дух и продолжает уже спокойно:

– Потом минут пять все было тихо. С водостоков на крыше капала вода, а по всему двору Уайтов валялись глыбы льда. Но они очень быстро таяли.

Миссис Хоран сдержанно смеется и гасит сигарету.

– Впрочем, почему бы и нет? Ведь на дворе был август.

Она подходит в задумчивости к софе, затем останавливается и возвращается.

– А потом посыпались камни. Прямо с неба. Они падали с жутким воем – как бомбы. Мама вскрикнула: «Боже, да что же это?» – и закрыла голову руками. Но я даже не могла пошевельнуться. Все видели, и все не могли сдвинуться с места. Впрочем, это не имело значения: камни падали только на участок Уайтов.

Один камень ударился в водосток, и огромная железяка рухнула на лужайку. Другие наделали дыр в крыше. При каждом попадании в черепицу раздавался громкий сухой треск и взлетали маленькие облачка пыли. А от тех, что падали на землю, все кругом вздрагивало. Я просто ногами чувствовала эти удары.

Посуда в буфете позвякивала, кухонный шкаф тоже дрожал, а мамина чайная чашка свалилась со стола и разбилась.

Камни, когда падали на землю, оставляли большие ямы. Кратеры даже. Миссис Уайт наняла потом старьевщика с другого конца города, чтобы тот вывез камни, а Джерри Смит с нашей улицы дал ему доллар и отколол кусочек. Отвез его в Бангорский университет, но они посмотрели и сказали, что это обыкновенный гранит.