Кэрри

Сью не ответила, потому что сказать было нечего. За всю свою жизнь она обменялась с Кэрри, дай бог, сотней слов, и десятка три из них произнесла сегодня. После начальной школы физкультурные занятия были единственным местом, где они встречались: Кэрри шла по курсу делопроизводства, а Сью, разумеется, готовилась к колледжу.

Ни с того ни с сего она вдруг почувствовала к себе отвращение. Это было невыносимо, и Сью накинулась на Томми:

– С каких это пор ты стал такой правильный? С тех пор как начал меня трахать?

Улыбка на его лице медленно растаяла, и Сью тут же пожалела о своих словах.

– Видимо, мне следовало промолчать, – сказал Томми и принялся натягивать брюки.

– Извини, это мне не следовало ничего говорить. – Она погладила его по руке. – Мне просто стыдно, понимаешь?

– Понимаю. Но лучше бы я оставил свои советы при себе. У меня это не очень здорово получается.

– Томми, тебе никогда не бывает противна эта… эта твоя популярность?

– Мне? – Вопрос явно удивил его. – Ты имеешь в виду, что я в футбол играю, и президент класса, и все такое?

– Да.

– Нет. Это просто не бог весть как для меня важно. Школа вообще не самое важное в жизни. Пока ты учишься, кажется, что да, это здорово, но потом никто даже не вспоминает о таких вещах, разве что когда соберутся вместе и нальются пивом. Во всяком случае, я вижу, как это у моего старшего брата и его приятелей.

Сью не стало легче. Наоборот, ее страх даже усилился. Вот она, маленькая Сью из Ювинской школы, главный цветок из всего цветника. Платье для выпускного бала навечно повешено в шкафу в полиэтиленовом чехле…

Ночь сгущала тьму за чуть запотевшими окнами машины.

– Наверное, все кончится тем, что я стану работать у отца в авторемонтной мастерской, – сказал Томми. – По вечерам в пятницу и в субботу буду наливаться пивом в «Дяде Билли» или в «Кавальере» и вспоминать, как я перехватил передачу от Сандерса и мы победили Дорчестер. Женюсь на какой-нибудь зануде, буду вечно голосовать за демократов, и всю жизнь у меня будет прошлогодняя модель…

– Не надо, – остановила его Сью, почувствовав вдруг во рту привкус темного сладковатого ужаса, и потянула Томми к себе. – Люби меня. Я сама не знаю, что со мной сегодня. Люби меня. Люби меня.

Что он и сделал, и на этот раз все вышло по-другому. На этот раз казалось, что ничего им не мешает, не было бестолковой возни, и ровный восхитительный ритм уносил их все выше и выше. Томми дважды, тяжело дыша, останавливался, чтобы сдержаться, затем продолжал

(до меня у него никого не было и он признался в этом хотя я бы поверила если бы он солгал) и продолжал в полную силу; ее дыхание стало неровным, судорожным, затем она начала вскрикивать, крепко обнимая его за спину и не в силах остановиться; накатил жар, и все дурные предчувствия исчезли; каждая ее клеточка словно достигла своего оргазма, и все тело заполнил яркий солнечный свет, в мозгу зазвучала музыка и замельтешили разноцветные бабочки…

Позже, по дороге домой, он спросил, не согласится ли она пойти с ним на выпускной бал. Сью сказала, что пойдет. Потом он спросил, решила ли она, как поступить с Кэрри. Нет, не решила. Томми сказал, что это не важно, но Сью так не думала. Ей вдруг начало казаться, что это предельно важно.