Кэрри

А вместе с этой способностью, казалось бы, незваные – как знания о менструальном цикле, – скопом налетели воспоминания. Словно рухнула в мозгу какая-то дамба, и хлынули воды этих незнакомых воспоминаний. Туманных, искаженных детским восприятием, но тем не менее совершенно реальных. Картины, дергающиеся на стене; кран, открытый из другого конца комнаты; или тот случай, когда мама попросила ее что-то сделать…

(кэрри закрой окна а то собирается дождь)

…да, и окна с грохотом захлопнулись сразу по всему дому; или когда она издалека открутила на «фольксвагене» мисс Макаферти колпачки и все четыре колеса тут же спустили; или камни…

(!!!!!!!! нет нет нет нет нет!!!!!!!)

…но теперь от воспоминания не уйти – как от месячных, – и уж оно-то как раз совсем не туманное, нет, только не оно; это событие отпечаталось в памяти предельно ярко и четко, словно изломы молнии на темном небе: маленькая девочка…

(мама не надо мама я не могу не могу дышать мое горло мама я больше не буду подглядывать мама мой язык кровь во рту)

несчастная маленькая девочка…

(крик: ах ты маленькая паскудина я все про тебя знаю и я знаю что надо делать)

несчастная маленькая девочка лежит на пороге в чулан, перед глазами плывут черные звезды, в голове отупляющий приглушенный шум, изо рта высовывается распухший язык, а на горле, в том месте, где ее душила мама, красное ожерелье от сдавливавших шею пальцев, и вот она возвращается, она все ближе, и в правой руке у нее

(я вырежу беспощадно вырежу это зло отвратительную плотскую греховность о я все знаю я выколю тебе глаза)

здоровенный нож, которым папочка Ральф разделывал мясо, лицо искажено злобой, по подбородку стекает слюна, а в другой руке она держит Библию,

(ты никогда больше не увидишь неприкрытый срам) и вдруг что-то произошло – не «раз», а «РАЗ!!!» – что-то огромное и бесформенное, почти титаническое, словно пробился из земли колоссальный родник энергии, которая не принадлежала ей и никогда больше не будет принадлежать; что-то обрушилось на крышу, и мама закричала, уронив на пол Библию (хорошо!), а затем еще удар, и еще, и вот уже весь дом заходил ходуном, швыряя из угла в угол мебель; мама бросила нож, упала на колени и начала молиться, протягивая руки к потолку и раскачиваясь, а в коридоре в это время со свистом летали стулья, кровати на втором этаже подпрыгивали и опрокидывались, тяжеленный обеденный стол вывалился наполовину из окна, и вдруг мамины глаза, выпученные, безумные, сделались еще больше, и она указала пальцем на Кэрри,

(это все ты дьявольское отродье колдунья исчадие ада это все ты творишь)

и тут упали камни, а мама рухнула на пол без чувств, когда крыша задрожала от ударов, словно от поступи самого Господа.

А затем Кэрри и сама потеряла сознание. И после этого в памяти ничего не осталось. Мама ни разу не заговаривала о том, что произошло. Нож снова лежал в кухонном столе. Чудовищные синяки на шее Кэрри она замотала бинтом, и Кэрри вроде бы даже спрашивала, откуда взялись эти синяки, но мама тогда сжала губы и промолчала. Мало-помалу все забылось. Воспоминания прорывались порой лишь во сне. Картины на стенах больше не плясали. Окна сами не закрывались. Кэрри даже не помнила, что когда-то все это умела. И вспомнила только сейчас.

Обливаясь холодным потом, она лежала на кровати и глядела в потолок.

– Кэрри! Ужинать!

– Спасибо,

(я не боюсь ее)

мама.

Она встала, стянула волосы синей лентой и спустилась вниз.

Из книги «Взорванная тень» (стр. 59).

Насколько заметно проявлялся «дикий талант» Кэрри в детстве и что по этому поводу думала Маргарет Уайт с ее радикальными религиозными убеждениями? Очевидно, мы никогда уже не узнаем точно. Тем не менее легко предположить, что реакция миссис Уайт была весьма бурной…

– Ты даже не притронулась к пирогу, Кэрри. – Мама оторвала взгляд от религиозной брошюры, что она штудировала, прихлебывая чай. – Я его сама испекла.

– У меня от них прыщи, мама.

– Прыщами Господь наказывает тебя, чтобы ты хранила целомудрие. Ешь.

– Мама?

– Да?

Кэрри наконец решилась.

– Томми Росс пригласил меня в следующую пятницу на выпускной бал…

Мама мгновенно забыла о брошюре и уставилась на нее с таким видом, словно не поверила своим ушам. Ноздри у нее затрепетали, как у лошади, заслышавшей трещотку гремучей змеи.

Кэрри пыталась проглотить застывший в горле ком страха,

(я не боюсь ее нет боюсь)

но это удалось ей лишь отчасти.

– …он – хороший парень. Томми обещал заехать перед этим, чтобы представиться, и…

– Нет.

– …вернуть меня домой к одиннадцати. Я…

– Нет, нет и нет!