Кесарево свечение

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Что это значит — хватит об этом? О чем еще нам нужно сейчас говорить, как не об этом? Для чего мы подписались на Вторых? Не понимаешь, к чему мы подходим все ближе и ближе? Мне вовсе не светит продолжаться в каком-то чудовище. Лучше уж просто истлеть.

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Я не могу этого слышать! Все эти разговоры бесплодны. Дело сделано. Назад не повернешь. Это не куклы. Они такие же люди, как все мы. В принципе, тут такие сравнения неуместны, потому что они — это мы.

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Ты уверен в этом?

Он молчит. Она молчит. Дом молчит. Лишь только чайки пищат.

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Может быть, в них воплотились какие-то наши, нам самим неизвестные качества?

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Ну, утешил! Да у них нет никаких качеств, кроме свежести тел. Может, тут какая-то халтура прогулялась? Или какая-то фундаментальная ошибка этой ёбаной технологии? Может быть, можно обжаловать? Послать рекламацию? Отправить их на доработку?

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Что за глупая идея?!

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Ты сам, ты сам дурак! Ты только и ищешь повод, чтобы меня оскорбить! Сдохни, гадкий старик!

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ (так же моментально взъяряется). Вот и сдохну! А с кем ты тогда будешь жить? С моей молодой копией, да? А вот возьму и не сдохну! Возьму вот и буду спать с твоей копией!

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Ура! Открылась твоя вонючая бездна! Вот на кого твой тореадорский рог нацеливается!

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Нет, это твоя вульва, пересаженная от балерины, трепещет похотью!

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Гадкий старик!

ДОМ (громогласно). Молчать! Руки по швам! Задами — к Фьюзу!

Фьюз выезжает вперед. Мстислав Игоревич и Наталья Ардальоновна прижимаются задами к щечкам аппарата.

Аппарат, слегка вибрируя и излучая определенное свечение, заряжает их новой энергией.

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Прости меня, роднульча.

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Это ты меня прости, роднульча.

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Бог с ними, со Вторыми. Пусть живут как хотят.

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Давай уж и мы с тобой, мой милый, мой любимый, доживем вместе то, что осталось. И пусть будет так, как будет. Кё сэра, сэра! Уотэва уил би, уил би![161]

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Правильно, девочка. Ведь судьбы, кажется, еще никто не отменял. Даже Овал.

ДОМ. Сеанс окончен. Пациенты свободны.

Фьюз отъезжает в глубину сцены. Супруги, снова в хорошей форме, поворачиваются друг к другу.

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ (смеется). Женщина Двух Столетий!

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА (смеется). Воссоздатель Воздуха!

ДОМ. Пою тебе, о Гименей! (Поет эпиталаму из оперы Рубинштейна).

Супруги танцуют, лобзаются, предлагают друг другу какие-то ароматические порошки, чихают, от чего смеются еще пуще. Открывают шампанское.

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Ну хорошо, пойдем поплаваем с дельфинами, а потом по делам.

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Эти дельфины! Вообрази, они, оказывается, все знают про нас. Кажется, у них еще более тесная связь с Овалом, чем у нас. Вчера я плавал с Млдом и Дломом, так было забавно, мило, мы вышли на какую-то проникновенную коммуникацию, и они стали расспрашивать меня об авантюризме в девяностых годах прошлого века. Их деды, оказывается, и тогда плавали вокруг Кипра и все про нас знали. Жалко, что нельзя заказать себе клона в виде дельфина.

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. А мои подружки Зги и Гзи уверяли меня, что там где-то в морских глубинах есть своя Женщина Двух Столетий. Ну, дельфиниха, конечно. Они говорят, что она очень похожа на меня. Иногда, говорят, просто кажется, что это вы, мадам Какаша. Я так хохотала — чуть не захлебнулась.

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Да, дельфины, что за народ! Это просто наша отрада! Иногда, знаешь ли, я воображаю свое — и твое, конечно, — перевоплощение в дельфинов.

НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА. Вот было бы чудно! Помнишь из Мандельштама? (Берет с полки томик).

Ни о чем не нужно говорить,
Ничему не следует учить,
И печальна так и хороша
Темная звериная душа:
Ничему не хочет научить,
Не умеет вовсе говорить
И плывет дельфином молодым
По седым пучинам мировым.

Вот мы умираем, и наши жалкие останки сбрасывают в море. Тут вместо нас остаются эти Вторые, а там мы постепенно перевоплощаемся в дельфинов. Я беру себе имя Тевс, а ты будешь Ерог. Овал возьмет нас под свои лучи, неплохо, а? Мы будем плавать возле Кипра и все знать про тех, кто тут вместо нас оттягиваются.

ДОМ. Ну и аппетиты!

МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ. Странный какой-то сегодня день. То и дело наплывают картины прошлого. Сердце порой стучит, как будто мое собственное, а не того гонщика Макса Догоняйло, от которого взято. Вдруг, знаешь ли, вспомнилась песенка, которую я тебе спел к твоему семидесятилетию.