Кесарево свечение

ЛИЛИ (ядовито). А может быть, что-нибудь фрейдистское?

СОФИ. Тетя Лида, вы, кажется, попали и цель. Жертва вздрогнула!

ЛИЛИ. Какая я тебе тетя Лида, нимфоманка несчастная?

МИМИ (подходит к Какаше, словно кавалер). Не слушайте этих глупышек, милочка. Давайте потанцуем. (Подхватывает и кружит Какашу).

Вальс «Домино». Сомовские мизансцены и позы.

СОФИ (танцует рядом с Какашей). Я тебя ненавижу, сучка! (Мамму). Вот кто настоящая психическая — она и Славку заразила, они оба из одного дурдома сбежали.

МАММ (деловито). Значит, из России в Америку?

КАКАША. Мими, вы слышали — здесь произнесли его имя! Я знала, он здесь! Сейчас появится своей такой походочкой. Ой, умираю.

МИМИ. Напрасно вы, милочка, так волнуетесь из-за мужчин. Они все прохвосты, и ваш Слава не исключение. Расскажите мне что-нибудь из вашего опыта, ведь он у вас, наверное, богат.

КАКАША. Я вижу, вы мой друг, поэтому расскажу забавную историю. Однажды я плыла через Атлантический океан на пароходе «Куин Элизабет Ту». Изображала из себя одинокую путешественницу. Постоянно ловила на себе романтические взгляды. Сергунчик, мой пимп, подпустил цену: десять тысяч баксов за встречу. Представьте себе, платили! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-хах! Ой, я так волнуюсь!

МИМИ. Какая дивная история! Как я жалею, что со мной такого не случилось, хотя бы на «Титанике». Да не волнуйтесь вы, моя дорогая, ведь все они таковы.

В роще приближается решающий момент. Воронцов и Горелик встают к барьеру. Олада вынимает бутылку «Жириновского».

ОЛАДА. Ну давай, братва, обогреемся «жириком» напоследок.

ВОРОНЦОФФ. Однако без стаканов? Как вы это себе представляете, господа?

ГОРЕЛИК. Слабаем горниста. Каждому по три полных глотка. Только не жилить. (Внимательно смотрит, как выпивают его враги, потом сам выпивает и крякает).

Теперь пропой нам, жизни соловей,
То, что ты пел в сиреневом пролете,
Ведь «Жириновский» в нашей голове
Все посильней, чем мистика у Гете!

Жалко, закусона нет.

ОЛАДА. Обижаешь. (Вынимает из кармана закуску). Креветочки. (Жует и смотрит, как компаньоны жуют, вытирает креветкой глаз). Эх, ребята!

ГОРЕЛИК. Давайте кончать! В нашем споре мы на троих не сообразим! К барьеру, граф!

ВОРОНЦОФФ (встает к барьеру). Я понимаю, Слава, что налицо здесь явная несправедливость по отношению к тебе. В отличие от твоих врагов или, лучше сказать, соперников, тебе предстоит двойная дуэль, но… пойми, мы с Ником — это одно целое, мы не переживем друг друга, потому для каждого из нас это тоже двойная дуэль.

ОЛАДА. А для меня, может быть, тройная.

ГОРЕЛИК. И для меня, наверное, тройная.

ВОРОНЦОФФ. Признаюсь, и для меня тоже тройная.

ОЛАДА. Три смерти перед каждым из нас. Не слишком ли много, братва? Страшна, однако, не боль, не агония, а то, что мы все там безвозвратно потеряемся.

ГОРЕЛИК (с раздражением). Где это там? Откуда ты знаешь, что мы там потеряемся?

ОЛАДА. Да ведь гигантские же расстояния, миллионы и миллионы световых лет, мириады и мириады звезд…

ГОРЕЛИК (с нарастающим раздражением). Там нет никаких расстояний, никаких мириад, никаких звезд и никаких лет.

ОЛАДА. Что же, значит, там и нас быть не может?